Ильинская церковь находилась не там, где теперь, а ближе к Охте, примерно на месте прямоугольной клумбы. Если верить рисунку в книге Андрея Ивановича Богданова и Василия Григорьевича Рубана о Санкт-Петербурге (1779 года издания), у церкви были две маковки со шпилями – над основным объемом и в западной части, как, впрочем, и у большинства храмов петровских времен.
Это произвело столь сильное впечатление на Елизавету Петровну, что позднее, уже будучи императрицей, она повелела с 1744-го проводить такой крестный ход ежегодно, дабы не потерять поддержку ветхозаветного святого.
Есть сведения, что эта традиция сохранялась до конца 1760-х годов, когда было завершено строительство церкви Владимирской Иконы Божией Матери, один из приделов которой освятили во имя святого пророка Илии. (Ныне этот храм известен как Владимирский собор.) Якобы с тех пор крестные ходы из центра города к Ильинской церкви на Пороховых больше не совершались. Однако в романе И. А. Гончарова «Обломов», действие которого происходит в XIX веке, походы на Пороховые заводы в Ильинскую пятницу упоминаются несколько раз. Упоминание о крестном ходе на Пороховых в Ильинскую пятницу можно найти и в повести А. М. Ремизова «Крестовые сестры», действие которой происходит в начале XX века.
В начале XVIII века земли на левом берегу Охты, в междуречье Малиновки и Жерновки (эти притоки Охты засыпали в конце 1970-х), были известны как Бутурлина дача. По имеющимся данным, они принадлежали Ивану Ивановичу Бутурлину, сподвижнику Петра I.
Позднее, при камергере Алексее Григорьевиче Жеребцове, имение стало называться Жерновкой. Это название было дано по протекавшей рядом реке.
Гавриловкой имение нарекли в конце XVIII века, когда его фактическим владельцем стал Гавриил Герасимович Донауров, с 1798 года носивший чин действительного статского советника.
Название «Екатерининское» напоминает о том времени, когда хозяйкой имения была Екатерина Александровна Сухозанет, урожденная княжна Белосельская-Белозерская.
В 1860-е владельцами имения стали супруги Безобразовы – Анна Ивановна (в девичестве Сухозанет) и Николай Александрович, камергер. По фамилии этой четы имение назвали дачей Безобразовых.
Сейчас усадьбу со столь богатой историей чаще, пожалуй, именуют Жерновкой. При этом на картах Google, в отличие от карт Yandex, она значится как «Дача Безобразова».
Кстати, яблонь в этих местах было очень много. Отсюда названия двух деревень, которые были расположены по соседству с усадьбой: Большая Яблоновка и Малая Яблоновка. (В 1930-е годы к востоку от них был образован овощной и ягодный совхоз.) Этих деревень уже нет, однако их следы сохранились в местной топонимике. Через реку Оккервиль переброшены Яблоновский и Большой Яблоновский мосты, вдоль нее (по разным берегам) протянулись улицы Малая Яблоновка и Большая Яблоновка, разбит Яблоновский сад.
По другой, куда менее распространенной, версии, ворота стали именовать Александровскими значительно позднее, после перестройки завода при Александре II.
Всё началось со шлюпа «Камчатка», который совершил кругосветку под командованием Василия Михайловича Головнина в 1817–1819 годах. Шлюп «Восток» был флагманом первой русской антарктической кругосветной экспедиции 1819–1821 годов под руководством Фаддея Фаддеевича Беллин(г)сгаузена и Михаила Петровича Лазарева (последний командовал шлюпом «Мирный»). Есть основания полагать, что именно они открыли шестой континент – Антарктиду. На шлюпе «Сенявин» (компанию ему составил шлюп «Моллер», тоже построенный на Охтинской верфи; им командовал Михаил Николаевич Станюкович) в 1826–1829 годах кругосветный поход совершила экспедиция во главе с Фёдором Петровичем Литке. Считается, что это была одна из самых плодотворных русских кругосветок.
Эти и другие суда-кругосветчики с Охтинского мыса по праву вошли в историю не только отечественного флота, но и всего мирового мореплавания.
У нас нет сведений о том, что поэт посещал Жерновку. Зато доподлинно известно, что в 1828 году он часто приезжал в усадьбу Приютино к Олениным, поскольку был влюблен в их младшую дочь – Анну Алексеевну. Дорога в Приютино проходила через Пороховые. Не исключено, что по пути туда Александр Сергеевич мог заглянуть и в Жерновку к Крамерам.
С 1855-го по 1870 год усадьба, также известная как Кушелева дача, принадлежала графу Григорию Александровичу Кушелёву-Безбородко. Именно он принимал здесь Александра Дюма-отца, автора «Трех мушкетеров» и «Графа Монте-Кристо». Писатель Дмитрий Васильевич Григорович, который также гостил в Полюстрове в конце 1850-х, запечатлел в своих «Литературных воспоминаниях» необычную атмосферу этой усадьбы: «Странный вид имел в то время этот дом, или, скорее, общество, которое в нем находилось. Оно придавало ему характер караван-сарая, или, скорее, большой гостиницы для приезжающих. Сюда по старой памяти являлись родственники и рядом с ними всякий сброд чужестранных и русских пришлецов, игроков, мелких журналистов, их жен, приятелей и т. д. Всё это размещалось по разным отделениям обширного, когда-то барского, дома, жило, ело, пило, играло в карты, предпринимало прогулки в экипажах графа, нимало не стесняясь хозяином, который, по бесконечной слабости характера и отчасти болезненности, ни во что не вмешивался, предоставляя каждому полную свободу делать что угодно. При виде какой-нибудь слишком уже неблаговидной выходки или скандала, – что случалось нередко, – он спешно уходил в дальние комнаты, нервно передергивался и не то раздраженно, не то посмеиваясь повторял: “Это, однако ж, черт знает что такое!” – после чего возвращался к гостям как ни в чем не бывало».
Вокруг усадьбы кипела курортная жизнь. Действовали павильоны с питьевой водой и минеральными ваннами, работали кофейня и ресторан. Для поправляющих здоровье и просто отдыхающих была организована обширная увеселительная программа – с музыкой, танцами, фейерверками и полетами воздушных шаров.
В 1868-м или 1870 году пожар уничтожил почти все здешние постройки. Восстанавливать курорт не стали. Огромное имение разделили на участки для продажи. Некоторые из них были куплены под строительство промышленных предприятий. Так начался новый – индустриальный – этап истории Полюстрова.
Новую жизнь оптимистичному, искрометному жанру дал театральный режиссер и педагог Исаак Романович Штокбант. В 1983 году вместе с выпускниками своего курса артистов эстрады в Ленинградском государственном институте театра, музыки и кинематографии он создал нынешний музыкально-драматический театр «Буфф». В 1985 году молодой театральный коллектив нашел себе пристанище на Народной улице. С 2010 года театр располагается в специально построенном здании недалеко от пересечения проспекта Шаумяна и Заневского проспекта.
«У меня часто спрашивают, почему мой театр называется “Буффом”, чем “Буфф” отличается от других театров, – рассказывал Исаак Штокбант. – В принципе, ничем, если не считать его исключительной многожанровости. Высокая комедия соседствует здесь с острой сатирой, современный мюзикл – с кабаретным искусством. Мы играем, поем, танцуем и даже показываем фокусы. “Буфф” – авторский театр, у нас есть спектакли по пьесам, которые родились на сцене “Буффа” и которые вы не увидите ни в каком другом театре. Это наша “фишка”».
В 1864 году поморский старец Куликов, который несмотря ни на что желал быть погребенным на этом кладбище, подал соответствующее прошение. Спустя два месяца, в декабре того же года, он скончался. О просьбе доложили государю, и она была всемилостивейше удовлетворена. Дмитрий Александрович Куликов упокоился на Малоохтинском старообрядческом кладбище, которое в 1865-м вернули поморской общине.
Старообрядцам пришлось приложить массу усилий, чтобы добиться возобновления своего кладбища на Малой Охте. Они неоднократно ходатайствовали об этом, но решающую роль, по-видимому, сыграло коллективное прошение богатых купцов-поморцев. В 1865 году по личному разрешению Александра II кладбище вернули поморской общине. Трудно даже представить, какое значение имело для поморцев это событие. В своей книге «Питерщики. Русский капитализм. Первая попытка» Лев Яковлевич Лурье приводит слова петербургского журналиста Николая Александровича Скроботова, который в 1881 году опубликовал в газете «Петербургский листок» несколько очерков, посвященных петербургским старообрядцам. Рассказывая о возрождении малоохтинской твердыни старообрядчества, Скроботов отметил, что «один из упомянутых попечителей при разрешении вновь хоронить покойников на поморском кладбище выхлопотал дозволение вырыть гроб отца своего из могилы и перенес его с федосеевского кладбища на поморское». Затем примеру этого попечителя последовали другие поморцы.
16 февраля 1875 года примерно в 12 с лишним километрах к югу от ОПЗ, на другом берегу Невы, при большом стечении народа состоялось торжественное открытие Еврейского кладбища. Оно было основано как отдельный участок Преображенского кладбища (ныне – кладбище памяти жертв 9 января), а впоследствии стало самостоятельным. Регулярные погребения на новооткрытом кладбище начались только через две недели. Дело в том, что по древней еврейской традиции человека не хоронят одного, если на этом месте еще никто не захоронен. Иудаизм запрещает обрекать душу умершего на одиночество в загробной жизни. Чтобы надлежащим образом «запустить» кладбище, нужно было предать земле сразу двоих, но такой случай не представлялся. Впрочем, долго ждать, как вы уже поняли, не пришлось.
28 февраля 1875 года на Охтинском пороховом заводе произошел взрыв, жертвами которого оказались евреи Берка Бурак и Мошка Фрисно. Они-то и были погребены в одной могиле, которая стала первой на Еврейском кладбище в Петербурге. Это двойное захоронение сохранилось до наших дней. Оно находится совсем недалеко от молитвенного дома (Дома омовения и отпевания). На скромной стеле из песчаника, выполненной в виде скрижалей, на двух языках высечено: «Берка Бурак. Мошка Фрисно. Лаборатористы Охтенского порохового завода 23 лет от роду. Погибли при взрыве лаборатории 28 февраля, 15 адара и погребены на кладбище 2-го марта 1875 года».
Удивительно, но взрыв, унесший жизни этих молодых людей, не упомянут в списке пороховых взрывов за период с 1816-го по 1890 год, который содержится в «Историческом описании Охтенского порохового завода» К. И. Каменева. (1875 год, навсегда связавший предприятие с Еврейским кладбищем, в данном списке вообще не фигурирует.) О причинах отсутствия сведений об этом трагическом происшествии нам остается только догадываться. О самих погибших пороходелах мы, к сожалению, тоже ничего не знаем.
Через Ржевский полигон, если верить вездесущим велосипедистам, проходит лишь одна дорога общего пользования. Она соединяет деревни Борисова Грива и Матокса, расположенные во Всеволожском районе Ленинградской области. Вдоль этой дороги, со стороны Петербурга, насыпан земляной вал высотой метров 10, чтобы низколетящие снаряды не попали в проезжающий транспорт.
- 1720
- 1730
- 1790
- 1800
- 1810
- 1820
- 1850
- 1860
- 1870
- 1880
- 1890
- 1910