В 145-й пехотный Новочеркасский императора Александра III полк Игорь-Северянин (именно так, через дефис, он сам писал свой псевдоним) попал весной 1916 года. В полковых списках рядовой 6-й роты значился под своим настоящим именем – Игорь Васильевич Лотарёв (1887–1941). В то время он был уже довольно известным поэтом, автором нескольких сборников стихов. Больше того, Игорь Северянин уже не только стал основоположником эгофутуризма, но и успел отмежеваться от этого литературного течения, развившегося в рамках футуризма.

В казармах полка на Малой Охте (в начале Новочеркасского проспекта) поэт познакомился с начинающим литератором Леонидом Ильичом Борисовым, который был на десять лет моложе (1897–1972). Вместе они прослужили меньше двух недель. Обитали на втором этаже деревянных нар, по соседству. По ночам вели задушевные разговоры. Полушепотом читали друг другу свои стихи.

Армейский быт с уставом и муштрой особых симпатий у Северянина, конечно, не вызвал. Человеком он был сугубо гражданским. Вскоре после призыва будущего «короля поэтов» по заключению врачебной комиссии освободили от военной службы «по чистой». Видимо, благодаря могучей протекции (то есть блату), а не по состоянию здоровья.

О недолгой военной «карьере» Северянина Леонид Борисов написал в мемуарах («За круглым столом прошлого. Воспоминания»). В них, в частности, есть такой эпизод. Как-то на учебных стрельбах из мелкокалиберной винтовки рядовой Лотарёв тремя пулями из пяти попал в цель. Командир батальона похвалил его: «Молодец, солдат!» В ответ поэт, чуть повернувшись в сторону командира, небрежно бросил: «Мерси, господин подполковник!» От такой наглости батальонного, разумеется, едва не хватил удар. Он застыл, после чего разразился отборной бранью и приказал именовать «рядового с лошадиной головой» по-новому: Мерси. На поверках Игорю Лотарёву-Северянину пришлось откликаться на французское «имя». Впрочем, до «дембеля» поэту оставалось совсем немного времени.

Оказавшись на гражданке, по армии Северянин точно не скучал:

На Охте гнилой, в казарме каменной,
Где днем тоскливо, а ночью хоть плачь,
Я, мечтами, как камнем, подавленный,
Приказывал сердцу: молчи же, не плачь.
За всё отомстится поэта гонителям:
За кислые щи и граненый штык.
Всем диким, всем страшным мильонам хулителей,
За муки, к которым поэт не привык.

В 145-й пехотный Новочеркасский императора Александра III полк Игорь-Северянин (именно так, через дефис, он сам писал свой псевдоним) попал весной 1916 года. В полковых списках рядовой 6-й роты значился под своим настоящим именем – Игорь Васильевич Лотарёв (1887–1941). В то время он был уже довольно известным поэтом, автором нескольких сборников стихов. Больше того, Игорь Северянин уже не только стал основоположником эгофутуризма, но и успел отмежеваться от этого литературного течения, развившегося в рамках футуризма.

В казармах полка на Малой Охте (в начале Новочеркасского проспекта) поэт познакомился с начинающим литератором Леонидом Ильичом Борисовым, который был на десять лет моложе (1897–1972). Вместе они прослужили меньше двух недель. Обитали на втором этаже деревянных нар, по соседству. По ночам вели задушевные разговоры. Полушепотом читали друг другу свои стихи.

Армейский быт с уставом и муштрой особых симпатий у Северянина, конечно, не вызвал. Человеком он был сугубо гражданским. Вскоре после призыва будущего «короля поэтов» по заключению врачебной комиссии освободили от военной службы «по чистой». Видимо, благодаря могучей протекции (то есть блату), а не по состоянию здоровья.

О недолгой военной «карьере» Северянина Леонид Борисов написал в мемуарах («За круглым столом прошлого. Воспоминания»). В них, в частности, есть такой эпизод. Как-то на учебных стрельбах из мелкокалиберной винтовки рядовой Лотарёв тремя пулями из пяти попал в цель. Командир батальона похвалил его: «Молодец, солдат!» В ответ поэт, чуть повернувшись в сторону командира, небрежно бросил: «Мерси, господин подполковник!» От такой наглости батальонного, разумеется, едва не хватил удар. Он застыл, после чего разразился отборной бранью и приказал именовать «рядового с лошадиной головой» по-новому: Мерси. На поверках Игорю Лотарёву-Северянину пришлось откликаться на французское «имя». Впрочем, до «дембеля» поэту оставалось совсем немного времени.

Оказавшись на гражданке, по армии Северянин точно не скучал:

На Охте гнилой, в казарме каменной,
Где днем тоскливо, а ночью хоть плачь,
Я, мечтами, как камнем, подавленный,
Приказывал сердцу: молчи же, не плачь.
За всё отомстится поэта гонителям:
За кислые щи и граненый штык.
Всем диким, всем страшным мильонам хулителей,
За муки, к которым поэт не привык.

Почти вся короткая жизнь Николая Герасимовича Помяловского была тесно связана с Малой Охтой. Он родился 11 (23) апреля 1835 года в семье дьякона церкви Святой Равноапостольной Марии Магдалины на Малоохтинском православном кладбище. Рос здоровым, деятельным, независимым в суждениях и поступках. Больше общаясь со взрослыми, чем со сверстниками, Николай рано соприкоснулся с тяжелыми и даже неприглядными сторонами жизни охтян. Увидел труд и горе (сказалась близость кладбища), проникся вольным духом и стремлением к самостоятельности.

Как и подобает сыну священнослужителя, Помяловский окончил Александро-Невское духовное училище, затем Санкт-Петербургскую духовную семинарию. Однако учился он плохо и призвания к духовному служению так и не почувствовал. О жестоких нравах, царивших в училище, Помяловский позднее с беспощадной откровенностью написал в «Очерках бурсы». В старшем классе семинарии он был одним из редакторов рукописного журнала «Семинарский листок», в котором увидел свет его рассказ «Махилов».

В годы ученичества Николай пристрастился не только к писанию, но и к спиртному. После семинарии Помяловский преподавал, посещал как вольнослушатель Санкт-Петербургский университет, печатался в журнале «Современник» (там были опубликованы его повести «Мещанское счастье» и «Молотов»). Периоды вдохновенной работы сменялись у него апатией и запоями. Подобный образ жизни быстро расстроил некогда могучее здоровье писателя. Попытки родных и друзей спасти его от пьянства, увы, оказались безуспешными. Осенью 1863 года, после припадка белой горячки, который длился несколько дней, на ноге у Помяловского появилась опухоль. Вскоре на больном месте образовался нарыв. Его вскрыли в клинике и обнаружили гангрену. 5 (17) октября 1863-го Помяловский скончался. Считается, что это произошло в несохранившемся доме № 24 по Малоохтинскому проспекту, где была квартира его матери. Через два дня Николая Герасимовича похоронили на Малоохтинском кладбище, недалеко от алтаря церкви, в которой когда-то служил его отец.

Писатель не успел завершить работу над рассказом «Поречане». Но именно это неоконченное произведение является самым ярким и точным описанием быта Малой Охты XIX века. Охтяне не остались в долгу. В 1913 году они переименовали в честь своего талантливого земляка Оградную улицу, проходившую вдоль северной границы Малоохтинского кладбища. При советской власти улица и кладбище были упразднены. В 1940-е могилу Помяловского перенесли на Литераторские мостки Волковского православного кладбища. А его имя с 1962 года носит бывшая Суворовская улица.

Михаил Михайлович Пришвин родился 4 февраля 1873 года в Елецком уезде Орловской губернии в небольшом селе Хрущёво-Лёвшино . Биография будущего писателя довольно занимательна, фигурирует в ней и скандальное отчисление из Елецкой классической гимназии «за дерзость учителю», и борьба с виноградным вредителем на Кавказе, и арест за перевод книги А. Бабеля «Женщина и социализм» в 1897 году. На Охте Пришвин поселился в 1905 году, сняв себе деревянный домик на Киновиевском проспекте (ныне часть проспекта Шаумяна). Плата за четыре комнаты составляла 14 рублей в месяц.

О плачевном состоянии дорог и тротуаров на Охте повествует следующая запись в дневнике писателя: " Этот проспект был крайней улицей города и выходил между вонючими свинарниками в пригородное болото. Грязь была на этом «проспекте» такая, что, помню, один редактор так и не доехал до меня: извозчик отказался ехать еще на Марьиной улице, и гость пришел ко мне, утопая по колено в грязи. Я же сам ежедневно ходил в город в тех самых смазных сапогах, в которых путешествовал и охотился".

Но тем не менее, несмотря на не самые комфортные условия проживания, именно это место на карте Петербурга Пришвин считал особенным и значимым для своего творческого развития. Говоря о грязи Киновиевского проспекта, Михаил Михайлович тем самым подчеркивал, что переехал в столицу не за блеском сверкающих витрин и роскошью светских салонов, а за той свободой, которую давало удаление от «родового насилия»: «Везде во всей России, мне казалось тогда, за мною следят, глазеют мои родичи, везде я чувствую как бы родовое насилие над моей личностью, только в одном Петербурге мне было в России свободно». И, наконец, Киновиевский проспект стал местом клятвы, которую Пришвин не преступал до конца своей жизни: «В самом начале на Киновийском проспекте я дал себе клятву ни в коем случае не работать на внешний успех».

Скончался Михаил Михайлович 16 января 1954 года. Похоронен на Введенском кладбище. На надгробии писателя, раскинув крылья, восседает птица Сирин – символ счастья. Автор памятника, скульптор С.Т. Конёнков объяснил свой выбор так: «Каждая строчка Пришвина вечно будет дарить людям счастье».

Михаил Горшенёв родился 7 августа 1973 года в городе Пикалёво Ленинградской области. Семья часто переезжала вслед за отцом, который служил в пограничных войсках. В 1980-е годы Юрий Горшенёв с супругой и двумя детьми получил квартиру в доме №11 корпус 2 по проспекту Косыгина. Это была обыкновенная панельная многоэтажка, через дорогу от которой был парк, который был больше похож на пустырь. Юный Миша пошёл учиться в школу № 147, где и встретил жившего буквально в соседнем доме Александра Балунова и Александра Щиголева.

В 1989 году мальчишки собрали свою первую рок-группу «Контора», к которой в этом же году присоединился Андрей Князев. Творческие поиски и репетиции дома у Горшенёвых привели к рождению названия «Король и Шут», которое уже скоро станет символом русского панк-рока. Горшенёв и Балунов любили гулять по Невскому проспекту и улице Рубинштейна, где находился знаменитый ленинградский рок-клуб, а потом ночью возвращаться домой пешком через мост Александра Невского по Заневскому проспекту и далее к улице Передовиков. Этот период жизни Михаила Горшенёва хорошо описан в книге Александра Балунова «Между Купчино и Ржевкой».

Квартал Ржевка-Пороховые стал для Горшенёва той точкой, с которой он начал свой путь в музыке. К сожалению, Михаил был убеждён, что образ рок-звезды неотрывно связан с алкоголем и запрещенными препаратами, яркой и короткой жизнью. Михаила не стало 19 июля 2013 года. Тело музыканта было кремировано, прах захоронен на Богословском кладбище поблизости от могилы Виктора Цоя.

Пётр Егорович Сорокин – археолог, внесший огромный вклад в изучение истории Невского края. При этом его детство и юность прошли довольно далеко от берегов Невы. Он родился в 1962 году в белорусском Лоеве, а школу и техникум окончил в Белгородской области. На исторический факультет Ленинградского государственного университета имени А. А. Жданова Пётр Сорокин поступил в 1983-м, уже после службы в армии. С тех пор его судьба тесно связана с нашим городом.

После окончания университета Пётр Егорович стал аспирантом Ленинградского отделения Института археологии АН СССР. Параллельно работал в Леноблреставрации. В 1994 году защитил кандидатскую диссертацию. К тому времени ЛОИА было преобразовано в Институт истории материальной культуры РАН.

Специализация Петра Егоровича Сорокина – морская археология (тема его кандидатской – «Водные пути и судостроение на Северо-Западе Руси в Средневековье»), однако широкую известность он приобрел благодаря своей работе на суше. Пётр Егорович – настоящий ветеран раскопок на Охтинском мысу. Археологическим изучением земель близ устья Охты он занимается с начала 1990-х. Санкт-Петербургская археологическая экспедиция, которую возглавлял Сорокин, вела раскопки на территории шведской крепости Ниеншанц и города Ниен в 1992–1993, 1999–2000 и 2006–2009 годах. Результаты ее работы действительно были впечатляющими. Экспедиция докопалась до позднесредневекового могильника, шведской крепости Ландскрона 1300–1301 годов, мысового городища XIII века и даже до стоянок эпохи неолита – раннего металла. (Остатки этих стоянок были обнаружены на Охтинском мысу в 2008 году.) То, что в 2001-м КГИОП включил в Список вновь выявленных объектов, представляющих историческую, научную, художественную или иную культурную ценность, объекты «Ниеншанц (Охта 1)» и «Центральная часть города Ниена (Охта 2)», безусловно, ее заслуга. В том же году эти объекты были объединены в охранную зону «Устье реки Охта».

Пётр Сорокин стал главным инициатором мемориализации «Петербургской Трои». Именно ему принадлежит историко-археологическая концепция памятного знака «Крепость Ниеншанц», установленного недалеко от Большеохтинского моста в 2000 году. А материалы раскопок его экспедиции составили основу экспозиции историко-археологического музея «700 лет – Ландскрона, Невское устье, Ниеншанц» (затем – «Ниеншанц»), который был открыт на Охтинском мысу в 2003 году. Впоследствии этот музей переехал на Английскую набережную.

Усилия Петра Егоровича и других участников Санкт-Петербургской археологической экспедиции не пропали даром. Результаты раскопок на Охтинском мысу вызвали широкий общественный резонанс и активизировали градозащитников. В итоге «Газпром» перенес планировавшееся строительство общественно-делового центра с небоскребом с Охты в Лахту.

Пётр Егорович Сорокин – популяризатор науки, лектор, регулярно выступает как эксперт в петербургских СМИ. А еще он автор таких замечательных книг, как «Ландскрона, Невское устье, Ниеншанц. 700 лет поселению на Неве» и «Окрестности Петербурга. Из истории Ижорской земли». Их вы можете найти в библиотеках ЦБС Красногвардейского района.

26 июня 1988 года митрополитом Ленинградским и Новгородским Алексием (позднее – Святейшим Патриархом Московским и всея Руси) был рукоположен в сан диакона. 18 июня 1989 года Виктор Ерошенко был рукоположен митрополитом Алексием в сан пресвитера. В 1990 году он окончил Санкт-Петербургскую духовную семинарию.

Свое служение отец Виктор начинал в Князь-Владимирской церкви поселка Лисий Нос, затем несколько лет был клириком Свято-Троицкого собора Александро-Невской лавры, служил в других храмах. В 1996 году он был назначен настоятелем строящегося на Малой Охте храма во имя Успения Божией Матери. Храм, посвященный жертвам блокады Ленинграда, строился на пожертвования и был освящен 8 сентября 2001 года. В 2003 году Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий к празднику Святой Пасхи и к 300-летию Санкт-Петербурга за усердное служение Русской православной церкви наградил протоиерея Виктора крестом с украшениями.

Отец Виктор погиб 11 августа 2004 года, когда во время установки мозаичной иконы над входом в храм из-за сильного порыва ветра обрушились строительные леса. Он был похоронен на территории храма.

В 1973 году Евгений Павлович был первым секретарём Калининского райкома КПСС. 13 апреля 1973 было принято решение об образовании Красногвардейского района. Юдину было поручено организовать работу нового райкома, а также выбрать здание для размещения управляющих организаций. Наилучшим образом, по мнению Евгения Павловича, для этого подходило здание общежития на Среднеохтинском проспекте. Именно в нем сейчас и располагается Администрация Красногвардейского района.

Евгений Юдин связан с Охтой не только через свою административную деятельность, но и трудовую – свой путь молодой специалист начал на заводе «Россия», который находился на месте современного бизнес-центра «Бенуа». О предприятиях Большой и Малой Охты, Полюстрово и Ржевки, партийной работе и интересных знакомствах Евгений Юдин написал книгу «Дороги судьбы. Размышления на смене веков».

Сегодня Евгений Павлович живет в Центральном районе, а его дочь – на Ржевке. И оба они с теплотой вспоминают места, которые для их семьи всегда были более чем родными.

Родился в Ленинграде в семье военного корреспондента и бухгалтера. Раннее детство провел в блокадном Ленинграде, затем семья была эвакуирована в Череповец. По возвращении из эвакуации Иосиф пошел в школу. Пейзажи разрушенного послевоенного Ленинграда оставили определенный отпечаток на творчестве поэта.

Работал фрезеровщиком, помощником прозектора в морге, истопником и матросом, ездил по стране в геологических экспедициях. Общение с «неправильными» людьми и свободные мысли «довели» Бродского до психиатрической клиники, суда, принудительных работ, эмиграции… Нью-Йорка и Венеции.

Исаак Романович Штокбант (1925-2020) родился 14 августа 1925 года в Ленинграде в семье инженера. В 1943 году его призвали в армию. Закончил краткосрочные курсы в артиллерийско-минометном училище в Барнауле.

В 1944 году младшего лейтенанта Исаака Романовича Штокбанта послали на фронт в артиллерию.

В конце Великой Отечественной Войны, в мае 1945 года, был в Вене. Дослужился до командира взвода батареи 120-мм минометов 326-го стрелкового Верхнеудинского полка 21-й стрелковой Пермской Краснознаменной дивизии.

После войны служил в танковых войсках: заместителем командира роты по политической части, позже заместителем командира танкового батальона. Закончил в Москве Военный институт иностранных языков.

Когда по решению Никиты Сергеевича Хрущёва началось массовое сокращение армии, Исаак Штокбант уволился в запас в звании майора. В армии прослужил 17 лет и 3 месяца.

В 1960 году подал документы в Ленинградский театральный институт имени А. Н. Островского. Исаак Романович с детства мечтал стать актером, но ему уже исполнилось 35 лет, в актеры из-за возраста его не брали, поэтому поступил на режиссерский факультет. Учился у Александра Александровича Музиля и Аркадия Иосифовича Кацмана. Закончил институт в 1965 году с красным дипломом. В городе Иваново поставил спектакль по пьесе «Сто четыре страницы про любовь» Эдварда Радзинского. Вскоре после этого учившиеся с Исааком Романовичем Геннадий Опорков и Лариса Малеванная позвали его в Красноярский ТЮЗ на должность главного режиссера.

Мемориальные доски Ольге Берггольц установлены на здании бывшей школы в Богоявленском монастыре Углича, где она училась с 1918-го по 1921 год, и на улице Рубинштейна, 7, где она жила. Еще один бронзовый барельеф ее памяти установлен при входе в Дом радио. Памятник Ольге Берггольц также установлен во дворе Ленинградского областного колледжа культуры и искусства на Гороховой улице, 57-а, где в годы Великой Отечественной войны был госпиталь.

17 января 2013 года, к 70-летию прорыва блокады Ленинграда, в школе № 340 Невского района был открыт музей Ольги Берггольц. Экспозиция состоит из четырех выставочных разделов — «Комната Ольги Берггольц», «Блокадная комната», «Место памяти» и «История микрорайона и школы».

К 100-летию со дня рождения поэтессы, в 2010 году, петербургский театр «Балтийский дом» поставил спектакль «Ольга. Запретный дневник». 16 мая 2015 года, в 105-ю годовщину со дня рождения поэтессы, в Невском районе, в Палевском саду, был открыт памятник Ольге Берггольц.

Николай Гумилёв родился 3 (15) апреля 1886 года в Кронштадте.

В молодые годы успел совершить два путешествия по восточной и северо-восточной Африке. Ещё будучи школьником влюбился в Анну Горенко, которой было тогда всего 13 лет. Впоследствии Горенко стала поэтессой и взяла псевдоним Ахматова. В браке с ней у Гумилёва родился сын Лев. Николай Степанович внес большой вклад в развитие поэзии и стал основателем школы акмеизма.

Со Ржевкой его связала трагическая история несправедливого обвинения. 3 августа 1921 года поэт был арестован по подозрению в связях с «Петроградской боевой организации В. Н. Таганцева». Сам Таганцев указывал на следствии, что Гумилёв не подошел на роль контрреволюционера, и в единственной беседе с ним «таганцевцы» увидели в нём недостаточно готовности к борьбе. Однако Гумилёв не скрывал своих монархических убеждений, глубокой набожности и негативного отношения к неудаче Кронштадтского метяжа, за что поплатился жизнью.

В газетах того времени писали: «Расстрел был произведён на одной из станций Ириновской железной дороги. Арестованных привезли на рассвете и заставили рыть яму. Когда яма была наполовину готова, приказано было всем раздеться. Начались крики, вопли о помощи. Часть обречённых была насильно столкнута в яму, и по яме была открыта стрельба».

Ахматова узнала об аресте уже бывшего тогда мужа на похоронах Александра Блока, скончавшегося от сердечной болезни. Затем узнала она и о расстреле. Несмотря на состоявшийся развод, Анна Андреевна называла себя вдовой Гумилёва. Она решила отыскать место его гибели. Затем по её описанию П.Н. Лукницкий нарисовал карту, где были обозначены станция Бернгардовка, речка и та самая «кривая сосна», на которую указала, как на главный ориентир Ахматова. Но тут же была обозначена дорога на Сестрорецк, которой на Ржевке, естественно, не было. Считается, что Лукницкий намеренно сделал эту отметку, чтобы в случае обыска и обнаружения карты не было понятно, что за место на ней изображено. При наложении на немецкую авиафотосъемку 1939 года и спутниковую карту Ленинграда 1966 года плана Лукницкого, получается, что сегодня на этом месте расположен один из кенотавов Гумилёва в виде простого железного креста. И этот кенотав по всей вероятности и является подлинной могилой поэта.

Сам же Гумилёв в своих стихах, будто предвидел обстоятельства своей гибели. В 1917 году в стихотворении «Вы и я» он писал:

«И умру я не на постели,

При нотариусе и враче,

А в какой-нибудь дикой щели,

Утонувшей в густом плюще…»

Не менее пророческим оказалось и стихотворение 1916 года «Рабочий»

«Он стоит пред раскаленным горном,

Невысокий старый человек.

Взгляд спокойный кажется покорным

От миганья красноватых век.

Все товарищи его заснули,

Только он один еще не спит:

Все он занят отливаньем пули,

Что меня с землею разлучит.

Кончил, и глаза повеселели.

Возвращается. Блестит луна.

Дома ждет его в большой постели

Сонная и теплая жена.

Пуля, им отлитая, просвищет

Над седою, вспененной Двиной,

Пуля, им отлитая, отыщет

Грудь мою, она пришла за мной.

Упаду, смертельно затоскую,

Прошлое увижу наяву,

Кровь ключом захлещет на сухую,

Пыльную и мятую траву.

И Господь воздаст мне полной мерой За недолгий мой и горький век. Это сделал в блузе светло-серой Невысокий старый человек».

На стене своей камеры перед выходом на расстрел Гумилёв написал: «Господи, прости мои прегрешения, иду в последний путь! Николай Гумилев»

Российский революционер грузинского происхождения, советский политический, государственный, военный и партийный деятель, генералиссимус Советского Союза (1945). С конца 1920-х – начала 1930-х годов до своей смерти в 1953 году Сталин был лидером Советского государства.

Одержав верх во внутрипартийной борьбе за власть, завершившейся к концу 1920-х годов разгромом оппозиционных течений, Сталин взял курс на форсированную индустриализацию и сплошную коллективизацию сельского хозяйства для осуществления в кратчайшие сроки перехода от традиционного аграрного общества к индустриальному путем всемерной мобилизации внутренних ресурсов, сверхцентрализации экономической жизни и формирования в СССР целостной командно-административной системы.

В конце 1930-х годов в условиях обострения политической ситуации в Европе Сталин пошел на сближение с нацистской Германией, достигнув договоренности о разграничении сфер интересов, на основании которой после начала Второй мировой войны СССР присоединил к себе территории Западной Украины и Западной Белоруссии, Прибалтики, Бессарабии и Северной Буковины, а также организовал нападение на Финляндию.

Юный Владимир учился в Третьей Петербургской классической гимназии. Первые годы обучения давались ему тяжело: он достаточно часто подвергался наказаниям, вплоть до карцера, успеваемость тоже была посредственной. Однако в последних классах стала проявляться одаренность Оппеля, и в 1891 году он окончил гимназию с серебряной медалью, что позволило ему в том же году поступить в Военно-медицинскую академию, куда принимали по конкурсу медалей.

На решение стать врачом оказал влияние пример прадеда – Христофора Фёдоровича Оппеля, немца по происхождению, поступившего на русскую военную службу, затем закончившего Императорскую Медико-хирургическую академию и ставшего доктором медицины. Обучаясь в академии, В. А. Оппель увлекался анатомией и хирургией, регулярно посещал клинику профессора В. А. Ратимова.

Елисеевы - знаменитый купеческий род, оставивший огромный след в истории Петербурга и российской торговли. Основателем рода считается Пётр Елисеев (16(27)января 1776 - 10(22)апреля 1825) в 1813 году приехавший в Северную столицу из деревни Новосёлки Родионовской волости Ярославского уезда. После его смерти дело отца продолжили три сына - Сергей, Григорий и Степан. Самым успешным среди братьев оказался Григорий, который не только смог значительно расширить географию товаров, но и сделал политическую карьеру, став гласным Городской думы. Вместе с братом Степаном он открыл Русский для внешней торговли банк, открывший братьям путь к импорту колониальных товаров. Несмотря на то, что свои магазины и винные погреба братья открывали в центральной части города, Охта была для них местом особенным - там в 1825 году на Георгиевском (Большеохтинском кладбище) был погребен их отец, там же были похоронены и Сергей Елисеев в 1858 году, и Степан Петрович в 1879 году. В 1881 году при кладбище Григорий Елисеев начал строительство церкви в византийском стиле, которая стала потом семейной усыпальницей фамилии. В 1885 году церковь была освящена, тогда же в ней были перезахоронены останки всех Елисеевых.

Степан Петрович Елисеев-младший приходился внуком одному из трех братьев - Степану Петровичу, и правнуком отцу-основателю рода - Петру Елисееву. В отличие от своих двоюродных и троюродных братьев, которые продолжали торговое дело, Степан больше занимался делами банковскими. В начале ХХ века он стал вице-президентом Русского для внешней торговли банка, а затем и председателем правления общества «Русский Ллойд», учрежденного его двоюродным дедом Григорием. Именно Степану Петровичу удалось вывести до того убыточное направление - огневой страхование - на стабильный доход. В 1915 году "Русский Ллойд" значительно расширил спектр услуг по страхованию и приумножил свой капитал во многом благодаря стратегическому уму председателя правления.

Как и другие представители фамилии, Степан Петрович-младший тяготел к благотворительности, потому не мог не исполнить волю своего родителя, завещавшего построить при церкви на Охте дом для бедных людей. Как свидетельствуют документы, в 1903 году Степан Петрович Елиссев, действительный статский советник, выделил на строительство Дома для бедных на Большой Охте 1 миллион 104 тысячи рублей. В 1908 году Дом для бедных был построен, а за свою щедрость Степан Петрович удостоился потомственного дворянства.

После Октябрьской революции Елисеевы потеряли все свои богатства. В 1921 году Степан Петрович, окончательно убедившись в невозможности восстановления царской власти, уехал из России сначала в Финляндию, затем - во Францию. Умер в 1935 году в эмиграции.

Владимир Бехтерев родился в семье мелкого государственного служащего в селе Сарали Елабужского уезда Вятской губернии предположительно 20 января 1857 года (был крещен 23 января 1857-го). Являлся представителем древнего вятского рода Бехтеревых. Образование получил в вятской гимназии (1873 год) и Санкт-Петербургской медико-хирургической академии. По окончании курса (1878 год) Бехтерев посвятил себя изучению душевных и нервных болезней и для этой цели работал при клинике профессора И. П. Мержеевского.

В 1879 году Бехтерев был принят в действительные члены Петербургского общества психиатров. А в 1884-м был командирован за границу, где занимался у Дюбуа-Реймона (Берлин), Вундта (Лейпциг), Мейнерта (Вена), Шарко (Париж) и других.

По защите докторской диссертации (4 апреля 1881 года) Владимир Михайлович был утвержден приват-доцентом Санкт-Петербургской медико-хирургической академии, а с 1885 года состоял профессором Казанского университета и заведующим психиатрической клиникой окружной казанской лечебницы. Во время работы в Казанском университете создал психофизиологическую лабораторию и основал Казанское общество невропатологов и психиатров. В 1893 году возглавил кафедру нервных и душевных болезней Медико-хирургической академии. В том же году основал журнал «Неврологический вестник». В 1894 году Владимир Михайлович был назначен членом медицинского совета Министерства внутренних дел, а в 1895 году – членом военно-медицинского ученого совета при военном министре и тогда же стал членом совета дома призрения душевнобольных. С 1897 года преподавал также в Женском медицинском институте.

Организовал в Петербурге Общество психоневрологов и Общество нормальной и экспериментальной психологии и научной организации труда. Редактировал журналы «Обозрение психиатрии, неврологии и экспериментальной психологии», «Изучение и воспитание личности», «Вопросы изучения труда» и другие.

Карла Фаберже порой называют основателем ювелирной династии, однако эти лавры по праву принадлежат его отцу. Петер-Густав родился в 1814 году в Лифляндской губернии Российской империи, в небольшом городке, который сегодня известен как Пярну (Эстония). Транзитом через Ригу (теперь это столица независимой Латвии) молодой человек добрался до Санкт-Петербурга, где начал постигать премудрости златокузнечного дела. Овладев азами профессии, он стал подмастерьем у весьма успешного ювелира, а в 1842 году открыл собственное предприятие. Самых громких успехов оно достигло уже под управлением Петера-Карла, который появился на свет на берегах Невы 18 (30) мая 1846 года. Этого блестящего руководителя мы с вами знаем как Карла Густавовича Фаберже.

Вообще же род Фаберже имеет французские корни и протестантскую закваску. Члены семейства Фабри (Фаври) были гугенотами (так в преимущественно католической Франции называли кальвинистов) и жили в Пикардии. Спасаясь от религиозных преследований после отмены в 1685 году Нантского эдикта (этот закон, утвержденный в 1598-м, почти уравнивал в правах католиков и протестантов), они бежали на территорию нынешней Восточной Германии, где сменили фамилию на Фаберг (Фабергер). На рубеже XVIII–XIX веков дед Карла Фаберже покинул немецкие земли и осел в том самом Пярну (тогда – Пернов, ранее – Пернау).

Первые уроки ремесла юный Карл получил у сотрудников отца. Учился в петербургской Анненшуле (на Кирочной улице), затем в Хандельшуле в Дрездене, у лучших ювелиров в других европейских городах. Вернувшись в Петербург, Карл стал работать в отцовской мастерской, а через несколько лет (в 1870-м или 1872 году) взял семейное дело в свои руки. Передав полномочия старшему сыну, Густав Петрович окончательно переехал в Дрезден, где и скончался в 1893 году. Кстати, в 2015-м в его родном Пярну ему поставили памятник.

Еще не будучи главой ювелирного бизнеса, Карл Фаберже всерьез задумался о его перспективах. Стремясь получить заказы царской семьи и ее окружения, он предложил свои услуги Кабинету его императорского величества. Это учреждение заведовало личным имуществом государя, включая земли, предприятия, денежные средства, драгоценности. Полтора десятка лет Карл Густавович безвозмездно трудился в Императорском Эрмитаже, реставрируя и копируя уникальные творения мастеров прошлого.

Опираясь на поддержку опытных ювелиров, помогавших отцу, Карл в то же время активно искал новые кадры. У него было чутье на таланты, что позволило привлечь к сотрудничеству, например, молодого Михаила Евлампиевича Перхина. Впоследствии Перхин создал настоящие шедевры ювелирного искусства, в том числе многие из знаменитых пасхальных яиц Фаберже.

Карлу деятельно помогал младший брат, Агафон-Теодор (1862–1895), который получил великолепное образование в Дрездене. Он был одаренным художником и конструктором, но, к сожалению, очень рано ушел из жизни. Агафон Густавович умер от чахотки, то есть туберкулеза (по другим данным, от воспаления легких), когда ему не было еще и 33 лет. Считается, что расширением ассортимента мастерская Фаберже во многом обязана именно ему: это с его легкой руки предметы быта стали превращать в ней в произведения искусства.

Братья Фаберже были буквально завалены работой и быстро поняли, что справиться с ворохом хозяйственных забот им будет крайне трудно. Видимо, тогда они и решили организовать сеть автономных мастерских, которые должны были работать по проектам (рисункам и моделям), утвержденным «главным офисом». За каждой мастерской закреплялся определенный род изделий, и даже у подмастерьев была своя специализация.

В 1880-е годы дела Фаберже стремительно пошли в гору. Фирма получила несколько наград на престижных выставках, привлекла к себе внимание императорской четы, в 1885-м стала поставщиком высочайшего двора. В том же году Александр III подарил своей августейшей супруге первое пасхальное яйцо с сюрпризом, изготовленное фирмой Фаберже. «Курочка» покорила Марию Фёдоровну и самого императора. С тех пор яйцо от Фаберже стало традиционным подарком на Пасху в семье Романовых. Позднее уже Николай II заказывал такие изысканные изделия для овдовевшей матери и для супруги, Александры Фёдоровны.

Карл Фаберже добился признания не только в России, но и за рубежом. Его постоянными клиентами были члены королевских семей Великобритании, Швеции и Норвегии, Сиама, европейские аристократы и американские миллионеры. Обилие заказов, филиалы в нескольких городах, включая Лондон, толковые сыновья, которым можно передать бизнес… Казалось, история успеха будет длиться вечно. Однако с началом Первой мировой войны для фирмы настали тяжелые времена. Многие сотрудники были призваны в армию, спрос на ювелирные изделия упал. Пришлось частично перепрофилировать предприятие на выпуск продукции для военных. В 1916 году фирма была преобразована в товарищество на паях.

Конец всему положила Октябрьская революция. В 1918-м Карл Фаберже бежал из России, а 24 сентября 1920 года умер в Лозанне (Швейцария). В 1930 году прах великого ювелира и предпринимателя был перезахоронен в Каннах (Франция).

Один из основоположников эволюционной эмбриологии, первооткрыватель фагоцитоза и внутриклеточного пищеварения, создатель сравнительной патологии воспаления, фагоцитарной теории иммунитета, теории фагоцителлы, основатель научной геронтологии.

Илья Ильич Мечников родился в отцовском имении Ивановка Купянского уезда Харьковской губернии, в семье гвардейского офицера, помещика Ильи Ивановича Мечникова (1810–1878) и Эмилии Львовны Мечниковой (в девичестве Невахович, 1814–1879). Родителей познакомил брат Эмилии Львовны – сослуживец Ильи Ивановича.

По отцовской линии Илья Ильич Мечников происходил из старинного молдавского боярского рода. Мать – Эмилия Львовна Невахович, уроженка Варшавы – дочь известного еврейского публициста и просветителя Льва Николаевича Неваховича (1776–1831), считающегося основателем так называемой русско-еврейской литературы (особенно известна его книга «Вопль дщери иудейской», СПб., 1803). Братья Эмилии Невахович: Михаил Львович Невахович (1817–1850) – карикатурист, издатель первого в России юмористического сборника «Ералаш» (СПб., 1846–1849); Александр Львович Невахович (?–1880) – драматург, заведующий репертуарной частью Императорских театров в 1837–1856 годах. Илья Иванович Мечников был дружен с обоими братьями жены.

Николай Александрович получил прекрасное образование. В 1835 году он окончил юридический факультет Императорского Санкт-Петербургского университета, получив степень кандидата права. В 1838 году там же получил степень магистра государственных законов.

В 1845 году Николай Александрович женился на Анне Ивановне Сухозанет, дочери владелицы усадьбы Жерновка, которая на тот момент носила название «Екатерининское» (по имени хозяйки). С 1853 года, после отъезда Екатерины Александровны во Францию, получил имение в свое управление.

С 1849-го по 1863 год Николай Безобразов занимал пост предводителя дворянства Петербургского уезда, после чего стал предводителем дворянства в Волоколамском уезде Московской губернии.

Николай Александрович был ярым противником крестьянской реформы и отмены крепостного права, что привело его в ряды оппозиции. Однако в Екатерининском (Жерновка) по его инициативе была открыта начальная школа для крестьянских детей 9–11 лет. Несмотря на свои взгляды, которые можно назвать реакционными, Безобразов считал необходимым обучать крепостных грамоте.

Даниил Кандыба родился в 1776 году в семье, принадлежавшей к роду конотопской казацкой старшины XVIII в., который впоследствии получил дворянство. Даниил (Данило) Кандыба родился в 1776 году. О детстве и юношестве Даниила Фёдоровича известно довольно мало, однако очевидно, что мальчик выбрал военную карьеру.

В 1811 году Даниил Фёдорович в чине подполковника был командиром конной роты №5 резервной артиллерийской бригады. Согласно сохранившимся источникам, он был талантливым артиллеристом и был сведущ в пороховом деле.

Во время Отечественной войны 1812 года проявил себя как доблестный офицер, участвовал в бою под Островно, где был ранен картечью. Об этом событии сохранилась следующее свидетельство:

"… скакавшая за ними конная батарея г[осподина] Кандыбы, не будучи никем остановлена, подверглась рубке оной, не сделавши и выстрела; едва шесть орудий пробилось, а шесть взяты в плен" (из воспоминаний Г.П. Мешетича)

Позднее, оправившись от ранения, Даниил Фёдорович принял участие в Бородинской битве, где выступал в составе батареи Раевского. В 1813 году Кандыба прибыл на Охтинский пороховой завод, где ему было поручено организовать Охтинское военное поселение. В 1820-е годы началось переустройство завода – построена каменная плотина, модернизированы крутильни и фабрики. При заводе открылась ремесленная школа, лазарет, общественные бани. Д.Ф. Кандыба заботился не только о повышении производительности завода, но и о безопасности труда рабочих и улучшении бытовых условий.

В процессе переустройства завода Даниил Фёдорович работал с лучшими инженерами – П.П. Базеном, А.А. Карбоньером, В.П. Лебедевым, М.Е. Кларком и др.

В 1825 году Даниил Фёдорович ушел в отставку в чине генерал-майора, сохранив за собой почетную должность инспектора Охтинского порохового завода. Помимо благодарности со стороны нижних чинов военного поселения Кандыба заслужил и уважение у вышестоящего начальства, а некоторые идеи дальнейшего развития и преобразования завода, разработанные Кандыбой были реализованы уже после его смерти в 1831 году.

Даниил Фёдорович Кандыба был похоронен у стен Ильинского храма. В 1859 году рядом с отцом упокоился и генерал-майор в отставке Тимофей Данилович Кандыба. В 2006 году в память об отце и сыне Кандыба на стене храма установлена памятная доска.

Константин Карлович Грот (1815–1897) – видный российский государственный и общественный деятель, один из самых честных и принципиальных людей своего времени. Он занимал множество важных постов и сохранил при этом безупречную репутацию. Работая в Министерстве внутренних дел, Грот наводил ужас на провинциальных чиновников как неподкупный ревизор. Будучи самарским губернатором, он много сделал для благоустройства города, беспощадно боролся с мздоимством и казнокрадством. При нем в Самаре были открыты первая публичная библиотека, губернская мужская гимназия, три женских училища, духовная семинария, было построено первое (деревянное) здание драмтеатра на 550 мест, основано Филармоническое общество, похорошел и расширился общественный Струковский сад, расположенный на берегу Волги. Грот трудился в Министерстве финансов, был членом Государственного совета, занимался подготовкой тюремной реформы, руководил благотворительными учреждениями.

Последние годы своей жизни Константин Карлович посвятил организации системы училищ, мастерских, приютов и больниц для незрячих. Заслуги Грота в этой области настолько велики, что в историю он вошел как «духовный отец слепых». В 1881-м по его инициативе было учреждено Мариинское попечительство о слепых. В том же году Грот на собственные средства открыл школу для десяти слепых мальчиков, которая позднее превратилась в Александро-Мариинское училище. Оно располагалось на Аптекарском острове. В 1903 году, уже после смерти Константина Карловича, в его честь была названа улица по соседству с училищем. Она сохранила свое название до наших дней. В 1906 году перед зданием училища Гроту поставили памятник. На торжественном собрании Попечительства в день открытия монумента юрист Анатолий Фёдорович Кони назвал Грота борцом с общественной и личной слепотой и подчеркнул, что «пок(уд)а существует в человечестве скорбь и несчастье, Бог избирает и посылает благородных и стойких борцов с ними».

В 1961 году школа для слепых детей, преемница Александро-Мариинского училища, переехала с Аптекарского острова на проспект Шаумяна, 44. Через пару лет на Малую Охту перенесли памятник основателю этого учебного заведения. В 2000 году школе-интернату № 1 для слепых и слабовидящих детей было официально присвоено имя Константина Карловича Грота.

Благодаря этому петербургскому купцу на Большеохтинском кладбище в начале XIX века появилась церковь, которая сохранилась до наших дней. Григорий Григорьевич Никонов (1773–1837) унаследовал от своего отца, Григория Федоровича, большую суконную фабрику на Охте. (По другим данным, Григорий-младший сам основал ее на унаследованной земле.) В 1810 году, после смерти малолетнего сына, Григорий Григорьевич выразил желание построить на кладбище церковь – «при самом въезде, у ворот, на правой руке», рядом с семейным захоронением Никоновых. Все расходы на возведение храма он взял на себя. Считается, что в необходимости этого богоугодного дела Никонова убедили священник Андрей Иванович (Иоаннович) Журавлев и тогдашний начальник Охтинской верфи Пётр Герасимович Орловский.

Разработку проекта церкви, как предполагают некоторые исследователи, купец доверил Викентию Ивановичу Беретти. Ранее этот зодчий спроектировал для Никонова каменные корпуса его фабрики.

Церковь заложили 24 августа 1812 года. Это был второй каменный храм на Большеохтинском кладбище после церкви Святого Великомученика Георгия Победоносца. Строительство обошлось Григорию Григорьевичу в 10 тысяч рублей (он же дал деньги на иконостас, ризницу и утварь). В народе церковь стали называть Никоновской. 27 сентября 1814 года ее освятили во имя святителя Николая Чудотворца, покровителя мореплавателей.

Сам Григорий Григорьевич Никонов впоследствии был похоронен в возведенной на его средства церкви. Его могила не сохранилась. Никольский храм долгие годы содержался на деньги наследников Никонова.

Василий Фёдорович Малиновский (1765–1814) прожил короткую жизнь, но личностью был яркой и остался в истории как один из самых прогрессивных людей своего времени. Он родился в семье священника, служившего в церкви при Московском университете и преподававшего в нем Закон Божий. Неудивительно, что Василия, как и его старшего брата, Алексея, определили в университетскую гимназию. Затем были годы учебы на философском факультете, лекции лучших профессоров и размышления о будущем страны и своем собственном. В университете Василий, в частности, впервые услышал об Адаме Смите, узнал о государственном устройстве и законодательстве Великобритании, о жизни и нравах британцев. Дальнейшую судьбу талантливый студент решил связать с дипломатией, а потому с особым рвением взялся за изучение иностранных языков. В конце XVIII века Россия укрепляла свои позиции на южном направлении. Этот вектор внешней политики и определил сферу лингвистических интересов потенциального дипломата. Юный Малиновский принялся осваивать турецкий и арабский языки. Позднее он овладел древнееврейским (и даже перевел на русский несколько книг Ветхого Завета) и китайским. И это помимо древнегреческого, латыни и современных европейских языков!

Окончив Московский университет в 1781 году, Василий Малиновский поступил на дипломатическую службу. Его первым местом работы, по-видимому, был Московский архив Коллегии иностранных дел. Там он блестяще себя зарекомендовал и вскоре был переведен в Петербург, в канцелярию Коллегии. Получив в столице доступ к секретным документам и переписке, Малиновской всерьез задумался об этичности дипломатии и политики в целом. На него, сына священнослужителя, закулисная сторона международных отношений произвела не самое приятное впечатление. Тем более очевидным стало для молодого человека огромное значение Коллегии иностранных дел для государства. Он отчетливо понял, что от профессионализма и благоразумия дипломатов напрямую зависит благополучие граждан.

Во второй половине 1780-х Малиновский отправился в Лондон, где стал одним из переводчиков при новом после – Семёне Романовиче Воронцове. Очное знакомство с Туманным Альбионом поразило Василия Фёдоровича. Уровень политических и гражданских свобод, степень независимости суда, успехи промышленности – всё составляло разительный контраст с российскими реалиями.

В 1791 году Малиновский женился на Софье Самборской, дочери Андрея Афанасьевича Самборского. Последний – личность не менее интересная, чем наш герой. Священник, много лет служивший в церкви при российском дипломатическом корпусе в Лондоне; духовник цесаревича Павла Петровича (будущего Павла I) и его супруги, Марии Фёдоровны; духовник, законоучитель и преподаватель английского языка при великих князьях Александре Павловиче (будущем Александре I) и Константине Павловиче, а впоследствии – при великих княжнах Александре, Елене и Марии Павловнах; специалист по агрономии (с британским образованием!) и основатель Школы практического земледелия (Практической школы земледелия), для которой был выделен участок из дворцовых (удельных) земель между Царским Селом и Павловском; духовное лицо, носившее светскую одежду и брившее бороду и усы. И всё это – Андрей Самборский. Брак Василия и Софьи оказался счастливым. Судьбы шести их детей (троих сыновей и трех дочерей) заслуживают отдельного рассказа.

В том же 1791 году Малиновский, владевший турецким языком, участвовал в Ясском конгрессе, который завершился подписанием мирного договора между Россией и Турцией. Позднее Василий Фёдорович служил в генеральном консульстве в Молдавии.

В 1802 году Малиновский вернулся в Россию и обратился к графу Виктору Павловичу Кочубею, который стал тогда министром внутренних дел, с запиской «О(б) освобождении рабов». По сути, это был один из первых проектов отмены крепостного права. В 1803-м в Петербурге увидела свет первая часть «Рассуждения о мире и войне», причем авторство было обозначено лишь инициалами – «В. М.». К работе над этим трактатом с явным гуманистическим посылом Малиновский приступил еще в Великобритании. В том же году он начал издавать еженедельник «Осенние вечера», в котором опубликовал свои статьи «О войне», «Любовь России», «История России», «Своя сторона».

Занимался Малиновский и филантропической, то есть благотворительной, деятельностью. Живя в Москве, он на общественных началах руководил Домом трудолюбия, в котором нашли приют 30 бедных девиц.

В 1811 году Василий Фёдорович был назначен директором Императорского Царскосельского лицея, проект создания которого разработал известный реформатор Михаил Михайлович Сперанский. Возможно, этому назначению посодействовал тесть Малиновского, Андрей Афанасьевич Самборский, близко знавший Александра I. Василий Фёдорович не был профессиональным педагогом, но, являясь убежденным сторонником преобразований в России, прекрасно понимал, что для их осуществления нужны не просто старательные исполнители, а самостоятельно мыслящие, творческие, инициативные личности. Разумеется, талантливые и образованные. Малиновский сделал всё возможное для того, чтобы в Лицее царила атмосфера свободолюбия, способствующая воспитанию именно таких людей. Очень важно, что тогда Лицей был единственным учебным заведением в России, в котором не применялись телесные наказания.

Блестящий интеллектуал, демократ и противник лицемерия, добрый и скромный человек, Василий Фёдорович быстро завоевал любовь и уважение преподавателей и воспитанников. Лицеисты первого – пушкинского – курса часто бывали в его доме, где их всегда встречали тепло и сердечно. Мальчишки очень ценили беседы и прогулки с директором, который относился к ним как к младшим товарищам и никогда не давил своим авторитетом. Сын Малиновского, Иван, которого приняли в Лицей вопреки возрастному ограничению (он был старше положенного), стал одним из ближайших лицейских друзей Александра Пушкина. Годы спустя, умирая от раны, полученной на дуэли, Александр Сергеевич сожалел, что рядом нет ни Ивана Пущина, ни Ивана Малиновского. Любопытно, что семья Малиновских имела давние связи с семьей Пушкиных. В 1796 году младший брат Василия Фёдоровича, Павел, был поручителем (то есть свидетелем) со стороны жениха при венчании будущих родителей великого поэта: Сергея Львовича Пушкина и Надежды Осиповны Ганнибал.

1812 год принес Василию Малиновскому тяжелейшие испытания. Смерть горячо любимой жены (их младшей дочери, Марии, не было еще и трех лет), опала Сперанского и крушение надежд на скорое преображение России, Отечественная война и подготовка Лицея к планировавшейся, но так и не состоявшейся эвакуации… Не добавляли здоровья и столкновения с графом Алексеем Кирилловичем Разумовским, который был в то время министром народного просвещения и часто выражал недовольство лицейскими порядками. Много физических и душевных сил отняла у Василия Фёдоровича организация Благородного пансиона – подготовительного учебного заведения при Лицее.

Пансион открыли 27 января 1814 года. А через два месяца Малиновский скончался. Это была колоссальная потеря для Лицея. Проводить директора в последний путь вышли все: профессора, служащие, гувернеры, дядьки, воспитанники. Гроб с телом статского советника отвезли на Большеохтинское (Георгиевское) кладбище, куда из лицеистов, как считается, взяли только пятерых, в том числе Александра Пушкина. Василий Фёдорович был похоронен рядом с женой. Ее старшая сестра, Анна Андреевна Самборская, приняла на себя заботы об осиротевших племянниках и племянницах.

Добавим, что еще в 1790-е годы здесь была погребена англичанка Елизавета Фильдинг, супруга Андрея Афанасьевича Самборского и мать его детей. В дальнейшем на этом семейном участке упокоились сам Самборский (в 1815 году) и Анна Андреевна (в 1840-е).

Могилы Малиновских и Самборских сохранились. Поклониться памяти этих замечательных людей можно на Шлиссельбургской дорожке, рядом с церковью Святителя Николая Чудотворца.

Михаил Иванович Донауров был сыном коллежского регистратора, служившего у графа М.И. Воронцова. По окончании академической гимназии при Академии наук в Петербурге поступил на службу в Коллегию иностранных дел. Долгое время служил в русском посольстве в Швеции, затем был принят на должность секретаря выборгского генерал-губернатора принца Вюртембергского, тогда же на его имя было оформлено имение Монрепо. В 1787 году Михаил Иванович служил секретарем и библиотекарем при дворе великого князя Павла Петровича. В дальнейшем начала военную карьеру и дослужился до генерал-майора. С марта 1798 года занимал должность тайного советника. При императоре Александре I был назначен сенатором, но уже в 1802 году был уволен от присуствия в Сенате до 1808 года по состоянию здоровья.

Большой вклад Михаил Иванович внес в развитие Воспитательного общества благородных девиц и Петербургского училища ордена Св. Екатерины, где был членом советов.

По мнению многих исследователей, мызу на реке Охта Донауров получил в 1786 году в период службы секретарем великого князя Павла Петровича. В 1790-е годы на территории мызы началось большое строительство. Считается, что для возведения усадебного дома Михаил Иванович привлек одного из самых известных архитекторов Петербурга Джакомо Кваренги, однако среди авторов усадьбы называют и Н. А. Львова и Ю.М. Фельтена. Несмотря на то, что в Миланском музее Сфорцеско обнаружились чертежи павильона, построенного на берегу Охты, подписанные лично Джакомо Кваренги, а также наличия нескольких чертежей похожих усадеб, хранящихся в архивах архитектора, есть версия, что над Жерновкой работали ученики Кваренги Антонио делла Джакомо или Карло Скотти. Именно они могли быть авторами росписей в интерьерах усадьбы.

Усадьба Жерновка была выстроена как летняя резиденция для приемов, о чем свидетельствует малое число комнат и общее устройство особняка. Принадлежность Донаурова к масонству выразилось в устройстве парка: в нем располагается декоративный пруд в форме ключа – одного из распространенных масонских символов.

Скончался Михаил Иванович 21 октября (2 ноября) 1817 года, похоронен на Волковском православном кладбище.

В 1951 году Виктор Яковлевич Мостовой был зачислен курсантом в Бугурусланское летное училище ГВФ. Он уже имел опыт полетов в аэроклубе, поэтому поступил в группу 1АЭ, где учили всего 1 год. По окончании училища в 1952 году был направлен в г. Ленинград, где начал летать в качестве второго пилота. А ведь ему было всего 19 лет! Там же, в Ленинграде, Виктор переучился на самолет ЛИ-2, а затем на Ту-124. Очень скоро ему доверили управление воздушным судном. Молодой пилот стал совершать регулярные рейсы из Москвы. Именно такой штатный рейс в августе 1963 года из Таллина в Москву сделал Виктора Мостового героем Ленинграда и навсегда списал его имя в историю мировой авиации.

Вскоре после взлета экипаж машины, куда входили второй пилот Василий Григорьевич Чеченев, штурман Виктор Царев, бортмеханик Виктор Смирнов, бортрадист Иван Беремин и бортпроводники Александра Александрова и Виктор Харченко, обнаружил неисправность стойки шасси. Было принято решение об аварийной посадке в Ленинграде. Садиться с полными баками запрещено, потому пилоты исправно совершали круговой облет города с целью выработать топливо. Тогда никто еще не знал, что приборы, показывающие уровень топливного запаса, также неисправны. Внезапно остановились двигатели, и самолет стал стремительно терять высоту, направляясь на Исаакиевский собор. Виктор Мостовой и Василий Чеченев, который в прошлом имел опыт службы в морской авиации, решили садиться на Неву.

В 12:15 самолет «Ту-124» пролетел над домом №6 по Малоохтинскому проспекту, затем всего в 4 метрах над строящимся мостом Александра Невского и сел на воду в 20 метрах от опор Финляндского железнодорожного моста. Борт коснулся воды прямо напротив Александро-Невской лавры (слева) и Таллинской улицы (справа). Между отказом второго двигателя и приводнением прошло всего 14 секунд.

Все пассажиры рейса были спасены. Самолет привел к берегу проходивший мимо буксир.

Профессор кафедры архитектуры в Санкт-Петербургском Государственном Академическом институте живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина. Академик Российской Академии архитектуры и строительных наук (РААСН). Руководитель архитектурного бюро «Студия 44», на счету которого такие масштабные проекты, как реконструкция зданий Главного штаба на Дворцовой площади, Ладожский вокзал и другие. Отец архитектора, Игорь Георгиевич Явейн, был теоретиком и практиком транспортной архитектуры; по его проектам построено больше 100 вокзалов, в том числе в Великом Новгороде, Курске и Латвии. Поэтому неудивителен интерес Никиты Явейна к архитектуре вокзалов – его дипломный проект был посвящен Ладожскому вокзалу, разговоры о необходимости строительства которого велись с начала 1960-х годов.

В 2022 году получил звание Народного архитектора Российской Федерации.

Родился в 1946 году в Ленинграде. Выпускник знаменитой СХШ – Средней художественной школы. В 1970 году окончил факультет скульптуры Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина, известного большинству петербуржцев как Академия художеств. Участвовал в выставках, стал членом Союза художников СССР (позднее – членом Союза художников России, Санкт-Петербургского союза художников, Всемирного клуба петербуржцев). Получал награды Российской академии художеств. Преподавал скульптуру в Санкт-Петербургском государственном архитектурно-строительном университете. Скончался в 2017 году.

Многие работы Неймана (в том числе созданные им в соавторстве с другими художниками) установлены в его родном городе. Это различные памятники, жанровая городская скульптура, мемориальные доски. Среди самых известных работ – памятники Тургеневу в Старо-Манежном сквере (рядом с Манежной площадью), татарскому поэту Габдулле Тукаю в сквере его имени (у пересечения Кронверкского проспекта и Зверинской улицы), маршалу Жукову на Аллее Героев в Московском парке Победы. Весьма примечательны памятник «Петербургский дворник» на площади Островского и мемориальная доска, посвященная Михаилу Дмитриевичу Скобелеву, на боковом фасаде Комендантского дома в Петропавловской крепости.

Несколько работ, в создании которых участвовал Ян Нейман, можно увидеть в Красногвардейском районе Санкт-Петербурга. У сада «Нева» (у пересечения Среднеохтинского проспекта и шоссе Революции) установлен памятник «Охтенка». Главный фасад Охтинского центра эстетического воспитания (улица Маршала Тухачевского, дом 8) украшают аллегорические скульптуры «Музыка» и «Театр».

23 февраля 1983 года Владимиру Сергеевичу, который в то время работал в Главном архитектурно-планировочном управлении (ГлавАПУ) Ленгорисполкома, была поставлена задача создания мемориала к 40-летию Победы. Вместе с историком Ленинграда Борисом Михайловичем Кириковым и другими специалистами В.С. Лукьянов выехал на Охту, чтобы осмотреть путь, которым из центра города транспорт проходил к началу Дороги Жизни.

Как вспоминает сам архитектор, везли их долго, сначала по шоссе Революции к храму св. Илии Пророка, потом по улице Коммуны и дальше на Ржевку. Это была огромная территория, где располагались совершенно разные объекты и ландшафты. Владимир Сергеевич отмечает, что всегда при проектировании сначала большое внимание уделяет «литературной части» - ищет название, стихотворения, цитаты, которые могли бы собрать разрозненные части в некоторое целое. Для городского участка пути к Дороге Жизни Лукьянов предложил название «Ржевский коридор». Название было принято, затем последовал поиск форм, образов. Сначала довольно очевидные – полуторка, зенитки, звёзды и … триумфальная арка. Но затем архитектор пришел к пониманию коридора как пути, который отмечают вехи – как столбы на дороге жизни. Найдя образ стелы для своего монумента, В.С. Лукьянов стал делать наброски разных локация на проложенной трассе, добавляя на них стелы. Итогом стали четыре стелы, разметившие коридор.

Установка стел и их окончательное оформление происходило уже без участия архитектора, который начал работать над новым проектом монумента Победы на Воробьевых горах, на создание которого в 1984 году был объявлен всесоюзный конкурс.

В.С. Лукьянов также является автором проекта Обелиска победы на площади Восстания.

Геннадий Булдаков родился 17 ноября 1924 года в деревне Золотухино Угличского уезда Ярославской области. После окончания архитектурного факультета Ленинградского инженерно-строительного института работал в мастерской № 1 ЛенНИИпроекта.

В начале 1960-х вместе с известными архитекторами В. А. Каменским и А. И. Наумовым участвовал в разработке Генерального плана развития Ленинграда 1963 – 1990 гг. После утверждения общего плана, куда в том числе была включена застройка квартала «Ржевка – Пороховые», Советом министров СССР требовалась его детализация, проведение которой было поручено Геннадию Никаноровичу. Проект «Ржевка – Пороховые» предусматривал регулярную застройку с большими дворами и зелеными участками, что и было реализовано, хотя и с некоторыми изменениями – например, на территории Пороховых планировали построить театр, однако изменение трассы проспекта Косыгина свело эту часть проекта к нулю. Особенным расположением «фигурных» домов и крестообразными свечками краснокирпичных общежитий район обязан талантливому архитектору, работавшему под руководством Булдакова, – Георгию Александровичу Васильеву.

Помимо основной работы над модернизацией городских окраин, Геннадий Булдаков с 1965 года на общественных началах вместе с единомышленниками М. А. Сементовской и В. Л. Гайкович разрабатывал схему Зеленого пояса Славы, протяженностью около 200 километров. На этой схеме были отмечены места запланированной установки памятников и монументов. Сегодня на территории Красногвардейского района в Зеленый пояс включены Триумфальные пилоны, расположенные на улице Коммуны.

Геннадий Никанорович умер 7 декабря 1990 года, похоронен на Литераторских мостках Волковского кладбища. В 1999 году на стене дома № 2 по Одесской улице была установлена памятная доска (архитектор А. В. Багрянцев). На доске надпись: «В этом доме жил народный архитектор СССР Геннадий Никанорович Булдаков, главный архитектор Ленинграда с 1971 по 1986 г.».

Построил и перестроил ряд мостов в Ленинграде. По оценке исследователей, участвовал в проектировании около десяти процентов от общего количества городских мостов. Имя Льва Александровича Носкова называется специалистами значимым в ряду таких мостостроителей, как Г. П. Передерий, Б. Д. Васильев, О. Е. Бугаева, В. В. Демченко, архитектор К. М. Дмитриев.

Одной из важнейших заслуг Л. А. Ильина является его руководство разработкой Генерального плана развития Ленинграда 1935 года. Для подготовки Генплана были сконцентрированы усилия не только градостроителей и архитекторов под руководством Л. А. Ильина: с ними взаимодействовали партийные и хозяйственные и руководители области и города, в первую очередь в Архплане и Горплане (Плановой комиссии), в специально сформированной комиссии крупнейших ленинградских ученых, экономистов, географов из институтов Академии наук, специалистов многих наркоматов.

В 1934 году совместными усилиями был разработан Эскизный проект планировки г. Ленинграда. Идеи этого Генплана предопределили основные идеи Генерального плана Ленинграда 1966 года и – в особенности – Генерального плана Ленинграда и Ленинградской области 1987 года. Эскизный проект прошел все согласования в Ленинграде и наркоматах и был отправлен в Москву на рассмотрение и утверждение в высших государственных и партийных органах власти. Но на совместном заседании Политбюро и Совета народных комиссаров 10 августа 1935 года проект был подвергнут оглушительной критике и отвергнут.

Одновременно было выдвинуто требование разработать новый проект Генплана с учетом замечаний и вместе с ним представить Правила застройки в срок до 1 ноября 1935 года. Несмотря на невероятно жесткий срок, требуемый пакет документов, включавший комплект чертежей, пояснительных записок и Правил, известный сейчас как «Генплан Л. А. Ильина», был разработан и официально сдан на согласование 25 октября 1935 года.

Подарил старому Петербургу такую важную деталь, как стеклянный купол библиотеки Генерального штаба, несколько дерзко, но, в конечном итоге, убедительно дополнивший шедевр Карла Ивановича Росси и привнесший в панораму Дворцовой площади новый острый акцент. Благодаря Кривошеину в Петербурге появились мосты с высокими металлическими арками – Большеохтинский и Финляндский железнодорожный.

Детство Илья Гинцбург провел в Вильно (ныне – Вильнюс), где на него обратил внимание скульптор М. Антокольский. С 1870 года обучался в мастерской М. Антокольского в Санкт-Петербурге, сопровождал его в поездке по Италии. По возвращении поступил в реальное училище, затем (1878 год) – на скульптурное отделение Петербургской академии художеств, где учился у А. Р. фон Бока, Н. А. Лаверецкого и И. И. Подозерова. В 1886 году за работу «Плач пророка Иеремии на развалинах Иерусалима» получил золотую медаль и звание Классного художника 1-й степени.

С 1918 года – профессор-руководитель скульптурной мастерской петроградских Государственных свободных художественных мастерских. В 1921–1923 годах – декан скульптурного факультета Высших художественно-технических мастерских.

Скончался 31 января 1939 года в Ленинграде. Похоронен в Некрополе мастеров искусств Александро-Невской лавры.

После окончания Училища гражданских инженеров занимал разные казенные должности в Петербурге. В 1857 году выиграл конкурс на лучший проект доходного дома «Общества для улучшения в Санкт-Петербурге помещений рабочего и нуждающегося населения» по Английскому проезду (год постройки – 1862).

В 1861 году разработал проект для Охтинской съезжей части и богадельни в характерном для того времени стиле эклектика.

В 1870–1890-е годы занимался градостроительными вопросами малых городов России (приведением планов старинных городов к регулярным схемам).

В 1841 году был определен по Военному министерству помощником А. П. Гемилиана при возведении зданий Петербургского арсенала. В 1846-м строил с ним же здание Петербургской артиллерийской лаборатории. К этому времени получил звание младшего архитектора. В 1851 году строил дома служащих Артиллерийского ведомства. Оканчивал их без Гемилиана, к тому времени уволенного. За эту работу был удостоен ордена Святой Анны 3-й степени. В 1852 году стал академиком.

Одновременно строил здание Охтинской бумагопрядильной мануфактуры. В 1853 году назначен архитектором Петербургского арсенала на случай блокады Кронштадта. В 1856-м возводил корпуса чугунолитейного завода и льнопрядильни с ткацкою графа Ламздорфа. Для товарищества Петербургского металлического завода строил мастерские с газовым заводом. Затем расширял Охтинскую бумагопрядильню и Российскую бумагопрядильную мануфактуру на Обводном канале.

Перебравшись в Петербург, учился и преподавал в школе художеств при инженерном кадетском корпусе. Много работал по заказам Военного ведомства, особенно при Павле I, в лаконичной стилистике позднего классицизма. Выстроил здания казарм различных полков, Сергиевский всей артиллерии собор и Знаменскую церковь.

Пользовался покровительством военного министра А. А. Аракчеева, который стал крестным его дочери. Выстроил для Аракчеева большой дом на Мойке и курировал строительные работы в его усадьбе Грузино. Разрабатывал типовые казарменные дома для военных поселений.

В 1803–1805 годах руководил восстановительными работами на Охтинском пороховом заводе; по их окончании, в 1806 году, построил к визиту Александра I на берегу Охты Александровские ворота.

С 1814 года профессор архитектуры Академии художеств. Через четыре года потерял зрение и вышел в отставку. Жил в доме № 10 по Кирочной улице, который построил по собственному проекту.

Основные произведения Демерцова были снесены или перестроены в советское время.

В 1780 году Кваренги был приглашен в качестве «архитектора двора ее величества» в Россию, где должен был исполнять заказы императрицы Екатерины II.

Современный Петербург изобилует творениями Кваренги, среди которых нельзя не отметить Юсуповский дворец, Смольный и Екатерининский институты, Конногвардейский манеж, Мариинскую больницу для бедных, Ассигнационный банк, дом Салтыкова. Сохранились произведения мастера и в окрестностях Северной столицы – в Петергофе (Английский дворец) и Царском Селе (Александровский дворец).

К числу мировых шедевров заслуженно относится здание Академии наук, поражающее совершенством пропорций, сильной пластикой главного фасада и ясностью образа.

В 1787 году благодаря Кваренги в Санкт-Петербурге появилось знаменитое здание Эрмитажного театра, в котором итальянский архитектор и поселился. Там он прожил до самой смерти.

Слава Кваренги вышла далеко за пределы России, что обеспечило ему востребованность и огромное количество заказов, с которыми ему удавалось справляться с помощью своих учеников и товарищей из числа русских и итальянских архитекторов. Екатерина II, по воспоминаниям самого Кваренги, часто вмешивалась в проектирование, давая свои рекомендации, которые Джакомо всегда удавалось воплотить в архитектурных формах своих произведений. Не утратил он своего положения при русском императорском дворе и после смерти императрицы, пользуясь уважением у ее наследников – Павла I и Александра I.

Война 1812 года обернулась для Кваренги потерей Италии. Во время подготовки похода Наполеона против Российской империи итальянский король призвал всех своих подданных немедленно вернуться на родину. Кваренги отказался, чем навлек на себя гнев сюзерена, и получил смертный приговор. Оставшись в России навсегда, Джакомо с воодушевлением встретил новость о победе русских над французами, воплотив свои патриотические чувства в Нарвских триумфальных воротах, возведенных в честь победного возвращения русской армии из французского похода.

В России итальянский мастер провел 37 лет своей жизни, заняв за эти годы место среди выдающихся русских зодчих. В 1814 году он получил потомственное дворянство.

Джакомо Кваренги не стало в 1817 году. Похороны состоялись на Волковом кладбище, однако спустя 150 лет его останки были торжественно перенесены в Некрополь Александро-Невской лавры.

Родился 26 мая (6 июня) 1799 года в Москве, в Немецкой слободе. Умер 29 января (10 февраля) 1837 года в Санкт-Петербурге. Его отец – Сергей Львович Пушкин, происходил из старинного дворянского рода, был поэтом-любителем и известным в обществе острословом. Мать – Надежда Осиповна, в девичестве Ганнибал, происходила из рода Ганнибала, «Арапа Петра Великого».

Учился в Царскосельском лицее, привилегированном учебном заведении для детей дворянского происхождения, которые после его окончания должны стать государственными деятелями, чиновниками высших рангов.

Писать стихи Пушкин начал еще в лицее; на переводном экзамене читал свои стихи пожилому Державину, чем растрогал его до слез.

По окончании лицея в 1817 году Александр Сергеевич Пушкин в чине коллежского секретаря поступил в Коллегию иностранных дел. Должность чиновника вызывала у молодого поэта скуку. В это время он часто посещал театр, стал участником литературного общества «Арзамас» и театрально-литературного сообщества «Зеленая лампа». Пишет «вольнодумные» стихи, за которые отправлен Александром I на Кавказ, а в 1824 году получил разрешение на переезд в собственное имение Михайловское. В 1825 году вышел в свет первый сборник стихов поэта.

В 1831 году женился на блестящей московской красавице Наталье Николаевне Гончаровой. Молодая семья поселилась в Санкт-Петербурге. Пушкины вели светскую жизнь, посещали балы и салоны. Слава Пушкина росла, а финансовые дела всё больше приходили в расстройство от роскошной столичной жизни не по средствам.

Из-за светских интриг и слухов о связи жены поэта с Жоржем Дантесом (французским подданным на русской военной службе) 27 января (8 февраля) 1837 года состоялась дуэль на Черной речке, где Дантес ранил Пушкина. В результате этого ранения через два дня поэт скончался у себя в квартире на Мойке, в окружении близких и врачей.

Алия с детства отличалась стойкостью и твердым характером. Она осиротела в раннем детстве и воспитывалась в семье дяди по материнской линии. В Ленинград семья переехала в 1939 году. В 1941 году дядя Алии с семьей выехал из города, но девушка решила остаться. Школа на Большой Охте, где она училась, была эвакуирована только в марте 1942 года в Ярославскую область. И там, сразу по окончании 7 класса, девушка поступила в Рыбинский авиационный техникум. Алия мечтала стать летчицей и сражаться с врагом в небе, но её зачислили на другую специальность – «холодная обработка металла». Гордую казашку это не устроило, и всего через 3 месяца она подала заявление на отправку на фронт. Заявление приняли, и в декабре 1942 года Алия попала в отряд добровольцев и первый набор школы инструкторов-снайперов в подмосковном поселке Вешняки. Уже в школе Алия или просто Лия, как называли её сослуживицы, проявила себя как человек крайне целеустремленный и настойчивый, не жалея себя, она ползала по-пластунски, тренировалась в стрельбе и метании гранат. По окончании подготовки девушке даже вручили именную винтовку с надписью «От ЦК ВЛКСМ за отличную стрельбу».

На фронт Алия попала, когда ей было всего 18 лет. На передовую хрупкую казашку пускать не хотели, хотя она этого добивалась всеми средствами. Но как только ей это удалось, она превратилась в настоящий ужас для врага. Всего за пару месяцев она уничтожила 32 фашиста. Часто снайперские позиции обстреливались минометами и артиллерией, но Алия не теряла боевого духа, поддерживая других бойцов. Она выносила с поля боя раненых и своим примером вдохновляла других девушек и даже парней.

Накануне своего последнего боя Алия пишет сестре Сапуре:

«Привет тебе, Родина!
Здравствуй, дорогая моя сестра Сапура! Хочется писать тебе чаще, но обстоятельства не позволяют. Писала тебе в ответ на твое письмо за 29 XI 1943 г. уже несколько [писем], но дошли они до тебя или нет, не знаю.
На днях…**не удивляйся, если долго не будет от меня писем. Пиши на этот адрес – ты узнаешь причину. Пиши от меня привет дяде, тете и всем родственникам. Если увидишь, то поцелуй от меня малышей.
Пиши чаще о своем здоровье, о жизни.
Писать больше не буду, так как всю думу не изложишь. Пиши только, дорогая, часто, часто.
Привет от «кочевников» наших.
Целую. Лия».
ЦГА КазССР, ф. 1660, оп. 1, д. 138, л. 44.

Это письмо было написано 13 января 1944 года, а на рассвете следующего дня в грудь Алии попадет вражеская пуля.

В середине 1960-х годов под руководством С.И. Евдокимова занимался проектом застройки Васильевского острова в его западной части.

В 1967 году вместе с Т.И. Шолоховой Олег Башинский разрабатывает проект нового парка на углу шоссе Революции и пр. Металлистов. Парк планируется в регулярном стиле с аллеями в один и два ряда. К 50-летию Октябрьской революции вблизи завода Полюстровских минеральных вод устанавливается стела, окруженная дубами – символом мужества бойцов Красной Армии, сражавшихся за права и свободу рабочего класса. Территория парка была значительно меньше, чем сегодня, однако здесь появились не только красочные клумбы, но и три искусственных пруда – два круглых и один квадратный, которые выполняли декоративную и дренажную функции. Эти пруды сохранились и сегодня.

После окончания устройства Полюстровского парка Башинскому поручили обустроить еще один пустырь на берегу реки Невы. В то время будущий Заневский парк уже частично был благоустроен жителями и даже носил народное название «Парк Терешковой», но посадки деревьев, кустарника носили хаотичный порядок. В 1973 году вместо народного сквера у Громовой улицы появился регулярный парк, который просуществовал в неизменной планировке вплоть до реконструкции 2020 – 2022 годов.

Помимо градостроительной деятельности, Башинский много внимания уделял изучению и сохранению архитектурного наследия Санкт-Петербурга. В 1989 году, когда ставился вопрос об определении границ зон охраны культурного наследия, архитектор Борис Николащенко предложил формулировку «исторический центр Ленинграда с окрестностями» в качество объекта международной охраны. Олег Башинский был одним из двух архитекторов, поддержавших эту идею, и тем человеком, который написал текст заявки на включение этого объекта в перечень Мирового культурного наследия ЮНЕСКО. И заявка была принята.

Умер Олег Николаевич в 2006 году, похоронен на Смоленском православном кладбище. К сожалению, захоронение сегодня считается заброшенным.

Кузьма Сергеевич Петров-Водкин (1878–1939) – яркий, самобытный художник, чья биография и творческая судьба тесно связаны с Санкт-Петербургом – Петроградом – Ленинградом. А началось всё на Малой Охте, куда маленький Кузьма попал в начале 1880-х. Тут дислоцировался 145-й пехотный Новочеркасский полк, в котором служил его отец, сапожник из Хвалынска Саратовской губернии.

Будущий живописец с матерью, Анной Пантелеевной, поселились в мезонине деревянного, покачнувшегося от старости дома вдовы Задединой. Дом этот находился на Пустой улице, которая, как вспоминал много лет спустя сам Петров-Водкин, мало отличалась от улиц его родного уездного городка: «Редкие домишки чередовались пустырями. Сама она в летнее время от непроезда была заросшая травой, с поросятами и свиньями на ее зарослях. Осенью в непролазную грязь спасали пешеходные мостки, проложенные вдоль порядка». Пустая была длиной в один квартал. На западе она «сбегала к Неве», а на востоке «упиралась в длинную, с одними заборами и пустырями, улицу», по которой можно было дойти до казарм новочеркасцев.

Пустая улица, проходившая от Малоохтинского проспекта до Новочеркасского проспекта, была формально упразднена 15 мая 1965 года. Она располагалась южнее нынешней улицы Помяловского, которая с 1865-го по 1962 год именовалась Суворовской.

На Малой Охте Петров-Водкин провел два года своего «первого петербургского периода». В комнатке с одним окном и с железной печуркой, где мать работала на швейной машине «Зингер» и куда отец приносил из казарм кастрюльки со щами и с кашей, Кузьма выучился грамоте. События этих двух лет, ярко запечатлевшиеся в памяти, художник позднее описал в двух главах своей автобиографической повести «Хлыновск»: «Охта – Пустая улица» и «Казармы». Эта повесть, опубликованная в 1930 году, – настоящий кладезь ценнейших биографических сведений и свидетельство несомненного литературного таланта ее автора.

Мальчик, которого солдаты звали Кузяхой, порой проводил в казарме целые дни. Он хорошо знал товарищей отца и считался у новочеркасцев своим, полковым. Правда, вопреки распространенному мнению, в сохранившихся до нашего времени казармах из красного кирпича он побывать никак не мог. Здания для штаба и трех батальонов полка были возведены в 1884–1886 годах, для четвертого батальона – в 1893-м. А Сергей Фёдорович Водкин, судя по всему, служил в Новочеркасском полку в 1881–1884 годах и мог застать лишь начало строительства этих казарм. Кузьма с матерью вернулись в Хвалынск раньше главы семьи.

Впоследствии Петров-Водкин не раз возвращался в город на Неве. Тут он учился, работал, преподавал. Скончался создатель таких известных картин, как «Купание красного коня» (1912), «1918 год в Петрограде» («Петроградская Мадонна»; 1920) и «Смерть комиссара» (1928), тоже здесь, в Ленинграде, и был похоронен на Литераторских мостках Волковского православного кладбища.

Виктор Робертович Цой родился 21 июня 1962 года в семье корейского инженера и русской учительницы. Детские годы будущий известный ленинградский рок-музыкант провел в Московском районе, где сменил несколько адресов, которые хорошо известны фанатам.

Культовым местом для поклонников творчества Виктора Цоя является и знаменитая котельная «Камчатка», где работали многие звезды Ленинградского рок-клуба.

В 1982 году Виктор Цой основал группу «Кино». Первые записи песен молодого коллектива были сделаны в студии Андрея Тропилло. Эта студия была полулегальной и находилась в Доме пионеров на улице Панфилова, 23, где сейчас располагается Центр детского (юношеского) технического творчества «Охта». Тропилло тогда работал руководителем открытого здесь кружка звукозаписи; днем он обучал школьников азам работы с микрофонами и записывающими устройствами, а ночами писал молодых исполнителей.

В 1983 году Виктор и его жена Марианна жили, по воспоминаниям друзей, «где-то в маленькой квартирке на Блюхера». Точного адреса никто не помнил, но Марианна рассказывала об этом периоде их жизни так: «Январь 83-го, как сейчас помню, выдался чересчур суровым. Наш дом так по-дурацки располагался, что добраться до него можно было только на троллейбусе. Рядом с домом было троллейбусное кольцо – тройка, девятнадцатый и еще какой-то. И этим троллейбусам очень не нравилось ездить в двадцатиградусные морозы, во всяком случае, если они ездили, то очень медленно. Мы жутко замерзали. У нас эти троллейбусы сидели в печенках».

Это троллейбусное кольцо располагалось и располагается до сих пор напротив школы № 180 на улице Маршала Тухачевского. Прежде чем прибыть на конечную остановку, троллейбусы проезжали длинный прямой участок по Апрельской улице, где набирали ход. Можно предположить, что вынужденный характер поездок и холодная зима вдохновили музыканта на написание песни «Троллейбус, который идет на Восток».

После обретения популярности Цой много выступал, снимался в кино и в основном жил в Москве, однако не забывал он и город детства, куда регулярно возвращался, снимая квартиру на проспекте Тореза.

15 августа 1990 года Виктор Цой трагически погиб в автокатастрофе. Похоронили музыканта на Пискарёвке, на Богословском кладбище, куда и сегодня приносят много цветов, фотографий и памятных сувениров.

Анна Петровна Керн (1800–1879) известна, прежде всего, как женщина, вдохновившая Александра Сергеевича Пушкина на сочинение лирического стихотворения «К***» («Я помню чудное мгновенье…»). Ей же поэт посвятил несколько шуточных стихов. Кроме того, сохранилась их переписка. Однако ролью пушкинской музы личность Анны Петровны отнюдь не исчерпывается. В окружении Александра Сергеевича было много незаурядных людей, но даже в этом удивительном созвездии она не затерялась, не осталась лишь строчкой из пушкинского донжуанского списка. И дело не только в гениальном стихотворении, которое обессмертило ее имя. За привычным ярлыком светской красавицы – фигура явно большего масштаба. Кстати, о внешности Анны Керн – вот парадокс! – мы имеем весьма отдаленное представление. Ее портретов мало, и почти все они – предполагаемые. Куда более показательны дневники и воспоминания Анны Петровны. Весьма содержательные, точные и живые, они ярко характеризуют ее саму и служат ценным источником сведений о ее выдающихся современниках: Пушкине, Антоне Антоновиче Дельвиге, Михаиле Ивановиче Глинке, Александре I.

Судьбу Анны Петровны во многом определил крайне неудачный брак с героем Отечественной войны 1812 года Ермолаем Фёдоровичем Керном (1765–1841). Их обвенчали в январе 1817 года, когда Анне еще не исполнилось семнадцати лет, а генерал-майору (позднее – генерал-лейтенанту) уже было за пятьдесят. Как писала десятилетия спустя сама Анна Петровна, она была выдана замуж «и слишком рано, и слишком неразборчиво». Нелюбовь к мужу, видимо, отразилась на отношении к общим детям (у пары родились три дочери: Екатерина, Анна и Ольга). Жизнь генеральской жены с постоянными переездами из одного города в другой и атмосферой смотров и учений была в тягость впечатлительной и полной энергии Анне. А старый служака Керн, по всей вероятности, был бесконечно далек от интересов и чаяний молодой супруги.

Зимой 1825–1826 годов Анна Петровна, беременная третьей дочерью, оставила Ермолая Фёдоровича и перебралась в Петербург. Решившись на этот смелый шаг, она, по сути, похоронила репутацию «порядочной женщины». Аристократы сквозь пальцы смотрели на увлечения, романы и даже адюльтеры, но открытый разрыв с супругом вызвал скандал и практически закрыл перед обаятельной Анной Петровной двери в свет. Ее поддержали друзья, среди которых была чуть ли не вся семья Пушкиных. В семействе Дельвигов она «чувствовала себя как дома», и Антон Антонович в шутку называл ее женой номер два. Анна стала участницей литературных вечеров, на которые к Дельвигам приходили Иван Андреевич Крылов, Василий Андреевич Жуковский, Николай Иванович Гнедич, Пётр Андреевич Вяземский, Дмитрий Владимирович Веневитинов, Адам Мицкевич. Любопытно, что одним из друзей Анны Керн был инженер Пётр Петрович (Пьер-Доминик) Базен, который в 1820–1830-е годы занимался перестройкой гидротехнических сооружений Охтинского порохового завода. Судя по воспоминаниям Анны Петровны, именно Базен в 1826 году познакомил ее с Михаилом Глинкой. Впоследствии, на рубеже 1830–1840-х, композитор был влюблен в старшую дочь Анны Керн, Екатерину, и посвятил ей романс «Я помню чудное мгновенье», написанный на пушкинские стихи. Однако узами Гименея Михаил Иванович и Екатерина Ермолаевна себя так и не связали.

А вот личное счастье Анны Петровны, на долю которой выпало немало разочарований, все-таки устроилось. В 1836 году у нее начался роман с 16-летним кадетом Александром Васильевичем Марковым-Виноградским (1820–1879), ее троюродным братом. В 1839-м у влюбленных родился сын, которого назвали Александром. В 1841 году скончался Ермолай Керн, а в 1842-м Анна и Александр обвенчались. Ради законного брака Анна Петровна отказалась от титула «превосходительство», солидной пенсии и прочих привилегий, которые полагались ей как вдове генерала. Вдобавок отец Анны, Пётр Маркович Полторацкий, лишил ее всех прав наследства.

Девичья фамилия Анны Петровны вновь отсылает нас на Охту. Наша героиня приходится внучкой Марку Фёдоровичу и Агафоклее Александровне Полторацким, владевшим мызой при впадении реки Оккервиль в Охту. Петербуржцам эта усадьба известна как Уткина дача. Поразительно, но еще одна муза Александра Сергеевича, Анна Алексеевна Оленина, тоже внучка этих Полторацких! Проще говоря, Анна Петровна и Анна Алексеевна – двоюродные сестры. Кстати, знакомство Анны Керн с Пушкиным состоялось в 1819 году как раз в доме Алексея Николаевича и Елизаветы Марковны Олениных.

Доподлинно известно, что Анна Петровна была начитанным человеком. Она увлеченно следила за литературными новинками, и, например, в ее дневниковом «Рассказе о событиях в Петербурге» содержится очень лестный (но краткий) отзыв о повести Николая Герасимовича Помяловского «Молотов», которая была впервые напечатана в журнале «Современник» в 1861 году. Помяловский, как мы помним, уроженец Малой Охты.

Необычный союз Анны и Александра Марковых-Виноградских выдержал испытание временем, общественным осуждением и неодобрением родных, хронической нуждой (пришлось даже продать письма Пушкина – по пять рублей за штуку) и бытовой неустроенностью. Они прожили вместе четыре десятка лет, сохранив невероятно теплое отношение и глубокую привязанность друг к другу. Александра Васильевича не стало в январе 1879-го. А в мае того же года скончалась Анна Петровна. И только непогода и бездорожье не позволили им упокоиться на одном кладбище.

Почти всё детство Александр Григорьевич провел в Полюстрове, в пригородном имении княгини Безбородко, унаследованном его теткой, княгиней К. И. Лобановой-Ростовской. От своей попечительницы юный Кушелёв-Безбородко перенял любовь к порядку и хозяйственность.

В 1813–1816 годах обучался в Царскосельском лицее. Затем, выдержав экзамен на право получения чинов при педагогическом институте, отправился в Москву, где получил степень доктора этико-политических наук при Московском университете. В 1817 году в чине коллежского асессора граф Кушелёв-Безбородко поступил в ведомство Коллегии иностранных дел.

По протекции своего отца Александр Григорьевич получил поручение доставить депеши в Вюртемберг, а затем состоять при канцелярии императора во время проведения конгресса в Ахене. Это дало ему возможность не только посетить другую страну, но и продолжить свое образование за границей.

Во время европейского путешествия Александр Григорьевич познакомился со многими выдающимися людьми, в том числе со знаменитым итальянским педагогом Песталоцци. Это знакомство оказалось для молодого графа судьбоносным. По возвращении в Россию в 1819 году он активно занялся преобразованием отечественной системы учебных заведений.

В 1820 году Кушелёв-Безбородко получил звание камергера, в 1826-м стал членом Главного правления училищ. Далее его карьера стремительно пошла в гору, и к 1854 году он получил свою высшую должность – Государственного контролера Российской империи.

Александр Григорьевич скончался от «сильного расстройства нерв» 6 (18) апреля 1855 года. Похоронен в Свято-Духовской церкви Александро-Невской лавры.

Родился Александр Андреевич в семье генерального писаря реестрового казачества Андрея Яковлевича Безбородко и Евдокии Михайловны Забелы, дочери генерального судьи, 14 марта 1747 года. Будущий тайный советник и приближенный Екатерины II учился в Киево-Могилянской академии. Во время учебы проявил способности к истории и феноменальную память, которая впоследствии помогла ему сделать головокружительную карьеру при дворе.

В Москву Безбородко прибыл в 1775 году в чине полковника, полученном за успешную военную службу во время Русско-турецкой войны (1768–1774). Там ему было предложено место статс-секретаря императрицы Екатерины II. В рекомендации, данной Безбородко графом Румянцевым-Задунайским, в услужении у которого Александр Андреевич провел больше 10 лет, было написано: «Представляю Вашему величеству алмаз в коре: Ваш ум даст ему цену».

Действительно, при императорском дворе Безбородко быстро обучился политическим премудростям и французскому языку. Не оставлял он и свое увлечение историей; его перу принадлежит несколько исторических трудов: «Картина о российских с татарами войнах и делах», «Летопись Малые России» и «Хронологическая таблица замечательнейших событий царствования Екатерины II».

Далее карьера Безбородко стремительно пошла в гору: в 1779 году он получил звание бригадира и земли в Полоцкой губернии, в 1780-м – звание «полномочного для всех негоциаций» в Коллегии иностранных дел и чин генерал-майора, в 1783 году стал членом Российской академии наук. В 1784 году Александр Андреевич получил звание второго члена Коллегии иностранных дел и чин тайного советника, а также разрешение на принятие графского титула от императора Священной Римской империи.

К 1791 году Безбородко стал обладателем трех орденов: Святого Владимира 1-й степени (1782), Святого Александра Невского (1784) и Святого апостола Андрея Первозванного (1791), пожалованного лично императрицей.

Александр Андреевич был страстным любителем искусства и в 1796 году даже приобрел одну из богатейших картинных галерей – галерею графа Головкина.

За два года до смерти, в день коронации императора Павла I, Безбородко был возведен в княжеское достоинство с титулом светлости.

Умер Александр Андреевич Безбородко 6 (17) апреля 1799 года. Был похоронен в палатке Благовещенской церкви Александро-Невской лавры (ныне – Благовещенская усыпальница).

Агафоклея Александровна Шишкова родилась 29 июня (10 июля) 1737 года в семье небогатых тверских помещиков. Марк Фёдорович Полторацкий был давно знаком с семейством Шишковых, потому и посватался к их молодой и, надо отметить, очень красивой дочери. Тогда никто не мог подумать, какой клад приобрел придворный певчий в лице Феклуши.

Агафоклея оказалась настоящей железной леди своего времени. Она, как отмечали современники, умела зарабатывать буквально на всем – за несколько лет брака из небольшого приданого она сколотила целое состояние: имение с 4000 душами крестьян, винокурнями, заводами. Благодаря деловой хватке и непреклонному характеру Полторацкая «посадила на откуп» почти всю Тверскую губернию. При этом она безмерно любила мужа и была от него беременна. В браке у супругов Полторацких родилось 22 ребенка! До зрелого возраста дожили всего 11, но все они получили прекрасное образование и свое место под солнцем.

Когда же в 1791 году Полторацкие получили мызу на слиянии рек Охта и Оккервиль, Агафоклея принялась за обустройство нового имения. Считается, что мыза эта была пожалована Марку Фёдоровичу за успехи в управлении певческой капеллой, однако Л. В. Тимофеев, ссылаясь на купчую от 4 мая 1791 года, указывает, что именно Агафоклея выкупила эти земли у надворного советника Гавриила Герасимовича Донаурова с деревнями Облуповскою, Малиновскою, Косою горою и Новою. При этом у Марка Фёдоровича был собственный земельный участок в районе Сенной площади, где было построено два каменных дома, к которым по указанию все той же обожаемой Марком Феклуши пристроили общественные бани. В мызе Оккервиль Полторацкая принялась за строительство усадебного дома и хозяйственных построек, одновременно поддерживая и развивая родовое имение – Грузины, а также принадлежавшие ей многочисленные села в Петербургской и Тверской губерниях.

Буквально за год до приобретения мызы Оккервиль Агафоклея Александровна закончила строительство собора Петра и Павла в селе Загорье (сегодня – Переслегино). Строительство длилось 10 лет, архитектором был знаменитый зодчий Николай Александрович Львов. И этот факт позволяет предполагать, что по окончании работ в Загорье, именно Львову Полторацкая заказала проект усадьбы на Оккервиле.

Под управлением Агафоклеи Александровны Полторацкой мыза Оккервиль превратилась в огромное богатое имение, снабжающее Петербург фруктами, вином, ремесленными товарами.

Последние годы жизни Агафоклея провела в имении Грузины. Оставить Петербург ее вынудила авария, в которую она попала по дороге в Москву. Экипаж Полторацкой перевернулся, и она получила множество переломов, оставшись почти обездвиженной. Но и после этого она не оставила дела, приказывая выносить свою кровать то на покос, то на пашню, то на винокурню, то на мельницу.

Скончалась Агафоклея Александровна 12 (24) октября 1822 года в возрасте 85 лет. Своего супруга она пережила на 30 лет.

Он соединял в себе свойства и в высшей степени одаренного мыслителя, способного к самым широким обобщениям, и талантливого экспериментатора, умевшего блестяще организовать и провести труднейшие опыты на полигоне, и трезвого артиллериста-практика, всё время имевшего в виду непосредственное использование объектов его исследования в условиях боевых операций.

Если добавить к этому умение находить талантливых сотрудников, открывать в них наиболее сильные стороны и способности, а также умение создавать крупные коллективы для совместной научной работы и заражать их своим энтузиазмом и своей необыкновенной трудоспособностью, то станет совершенно понятно, почему Василия Михайловича Трофимова называют крупнейшим русским артиллеристом начала XX века.

Василий Александрович Кокорев (1817–1889) – личность столь же яркая и самобытная, сколь и противоречивая. Будущий миллионер (или даже миллиардер) родился, по разным данным, в Вологде или в Солигаличе – уездном городке на севере тогдашней Костромской губернии. Социальное происхождение Василия Александровича также вызывает вопросы. Был ли он выходцем из мещан или сыном купца средней руки, торговавшего солью, доподлинно не известно. Но все его биографы единодушны в одном: семья Кокоревых была старообрядческой и относилась к Поморскому беспоповскому согласию. Веры отцов Василий Александрович держался до конца своих дней.

Систематического образования Кокорев, по сути, не получил. Научившись читать и считать, он, видимо, сразу начал работать. Правда, не совсем понятно, на каком поприще юный Василий сделал свои первые профессиональные шаги. Он то ли стал помогать отцу, который был «сидельцем» (заведующим) в питейных домах, то ли стал работать на семейном предприятии. Кокоревым, как утверждают некоторые исследователи, принадлежал небольшой солеваренный завод в Солигаличе. (Своим названием и, возможно, возникновением этот город обязан именно соляным промыслам.) Как бы то ни было, раннее начало трудовой деятельности принесло энергичному и сообразительному Василию определенные дивиденды. Он приобрел не абстрактный «неоценимый жизненный опыт», а конкретные знания и навыки, необходимые деловому человеку. Пробелы же в образовании Василий Кокорев восполнял самостоятельно, благо читал много и увлеченно.

Александр Кокорев, вероятно, умер рано, и Василий в очень молодом возрасте стал совладельцем (наряду со своими дядьями) вышеупомянутого солеваренного завода. Это предприятие, увы, оказалось убыточным и в конце 1830-х было закрыто. Правда, Василий Александрович попытался перепрофилировать уже дышавший на ладан семейный бизнес, устроив на местных минеральных источниках водолечебный курорт. В 1841 году благодаря усилиям Кокорева в Солигаличе открылась водолечебница. Любопытно, что в 1858-м туда приехал доктор медицины Александр Порфирьевич Бородин, ныне известный, прежде всего, как композитор. Он произвел химический анализ тамошних вод и высоко оценил их целебные свойства. (Результаты исследований солигаличских солено-минеральных вод были обнародованы в 1859 году. По имеющейся информации, в газете «Московские ведомости» была опубликована большая статья, вступительную часть которой написал Василий Кокорев, а основную – Александр Бородин. Последняя вскоре вышла в виде отдельной брошюры.) По рекомендации будущего автора оперы «Князь Игорь» водолечебное учреждение было расширено. Сегодня имя А. П. Бородина носит санаторий, расположенный в парковой зоне в центре Солигалича.

После закрытия завода, принадлежавшего Кокоревым, Василий Александрович, как он сам писал позднее, «был вытеснен за рамки уездной жизни в Петербург для приискания откупных занятий». В начале 1840-х годов он стал поверенным при винном откупщике и весьма преуспел на алкогольной ниве. Греховным для старообрядца этот род деятельности Кокорев, должно быть, не считал и угрызениями совести не мучился. Лев Яковлевич Лурье в своей книге «Питерщики. Русский капитализм. Первая попытка», первая глава которой («Олигархи») начинается с рассказа о Василии Кокореве («Миллиардер из Солигалича»), объясняет этот парадокс предельно просто: «Для Кокорева спаивание народа – не особый грех. Пьянство – порок личный. Откуп приносит казне деньги, но надо стремиться к пристойным нравам. А воровать грешно». Судя по изысканиям биографов, сначала Кокорев был поверенным одного откупщика в Оренбургской губернии, затем другого – в Казанской. В 1844-м, изрядно наторев в этом деле, он подал в Комитет министров или непосредственно управляющему министерством (в недалеком будущем – министру) финансов Фёдору Павловичу Вронченко записку о преобразовании винных откупов. Есть сведения, что она была передана через тогдашнего казанского военного губернатора Сергея Павловича Шипова, который был уроженцем Солигаличского уезда и, следовательно, земляком Кокорева. (Кстати, Вронченко и Шипов причудливым образом связаны с Охтой. Имя «Граф Вронченко» носил колесный пароход, собранный на Охтинском адмиралтействе в 1850 году. Шипов в 1828 году женился на Анне Евграфовне Комаровской, дочери того самого графа Комаровского, который был владельцем суконной фабрики на Охтинском мысу. Благодаря Евграфу Федотовичу и появилось на Малой Охте название «Комаровский». Сейчас его носит мост, который связывает берега реки Охты и является частью Красногвардейской площади. А в прошлом тут существовал Комаровский проспект, выросший из одноименного переулка.)

Как отмечают исследователи, в этой записке Василий Александрович говорил о том, что торговле вином необходимо придать более цивилизованный характер, и высказывал свои рационализаторские предложения по данному поводу. Доходы от продажи спиртного в то время составляли около 45 % (почти половину!) всех поступлений в казну (такие цифры со ссылкой на специалистов приводят биографы Кокорева), и их увеличение было делом государственной важности. Впрочем, даже в таких обстоятельствах записка могла затеряться, раствориться в потоке входящей документации, остаться без внимания, лечь под сукно. Однако Вронченко ознакомился с ее содержанием, а потому нельзя исключать, что Шипов действительно замолвил слово за амбициозного земляка. В итоге Кокорев получил возможность реализовать свои задумки в Орле (или во всей Орловской губернии), где винный откуп был неисправен (по нему числилась огромная задолженность – 300 тысяч рублей серебром). Эксперимент прошел удачно (за два с половиной года задолженность была погашена) и был повторен для нескольких других неисправных откупов. Под управлением Кокорева они становились прибыльными. Правда, это очень дорого обходилось местному люду. На откупных территориях открывались всё новые и новые питейные заведения, цены на спиртное безбожно повышались, а качество «напитков» (и без того не самых изысканных) снижалось, становясь предметом многочисленных шуток. Самое отвратительное пойло злые языки называли «кокоревской слезой». В середине XIX века выражение «кокоревская водка» стало расхожим, а впоследствии даже попало на страницы художественной литературы. Да и сам Василий Александрович был увековечен в стихах и прозе. Например, Николай Алексеевич Некрасов, сатирически изображая Москву в стихотворении «Петербургское послание» (это вторая часть «Дружеской переписки Москвы с Петербургом»), пишет, что там, помимо всего прочего, «Кокорева ум нашел себе приют». (Во второй половине 1850-х статьи Василия Кокорева стали публиковаться в только что основанном в Москве журнале «Русский вестник».) Николай Семёнович Лесков упоминает Кокорева в повести «Житие одной бабы», а кокоревскую водку – в романе «Некуда». Русские писатели выводили Кокорева и под вымышленными именами, порой откровенно оскорбительными. Впрочем, были среди наших литераторов и те, кто отзывался о нем положительно. А уж какую полемику вызывала фигура Кокорева в прессе!

Пока народ оставлял в питейных заведениях последние деньги, а казна исправно пополнялась, авторитет Кокорева в министерстве финансов стремительно рос. Конечно, Вронченко одобрил не все предложения Василия Александровича, но откупная система торговли алкоголем все-таки была реформирована: во второй половине 1840-х годов в России ввели акцизно-откупное комиссионерство «для продажи казенного вина и других питей». В 1851 году Кокорев, успевший обзавестись множеством связей во властных кругах, получил звание коммерции советника. Откупная деятельность послужила ему своеобразным трамплином для штурма новых вершин. Василий Александрович завоевал доверие чиновников, приобрел уважение откупщиков и других предпринимателей, нажил огромный капитал. Став очень богатым и влиятельным человеком, Кокорев развернулся во всю широту своей кипучей натуры, дал волю своей энергии, фантазии, творческой инициативе. Во второй половине 1850-х он взялся за освоение иных сфер бизнеса, поражая размахом и разнообразием своих предприятий.

В 1856 году при содействии Кокорева было учреждено Русское общество пароходства и торговли (РОПиТ), призванное укрепить позиции наших моряков на Чёрном и Азовском морях. (Россия потерпела поражение в Крымской войне 1853–1856 годов, и ее интересы в регионе были ущемлены. По условиям Парижского мирного договора, подписанного в марте 1856-го, Чёрное море было объявлено нейтральным. Россия, как и Турция, лишилась права иметь там свой военный флот. Обеим странам также было запрещено строить и содержать на черноморском побережье свои военно-морские базы. Фактически это означало уничтожение российского Черноморского флота, тогда как Турция в случае новой войны имела возможность ввести в Чёрное море свои военные корабли из Мраморного и Средиземного морей. Поэтому развитие торгового мореплавания было не единственной целью создания Русского общества пароходства и торговли. Негласно предполагалось, что при необходимости торговые суда РОПиТ будут использоваться для решения военных задач.) В 1857-м Василий Александрович стал соучредителем Закаспийского торгового товарищества (насколько известно, оно было организовано для торговли с Персией и со Средней Азией), 1858-м – Общества Волго-Донской железной дороги, в 1859-м – Волжско-Каспийского пароходства «Кавказ и Меркурий» и общества «Сельский хозяин». Кокореву многим обязана отечественная нефтяная промышленность. Есть данные, что еще в 1857 году в Сураханах, относительно недалеко от Баку, он построил завод для переработки кира. Из этой нефтесодержащей породы там получали фотонафтиль (фотоген) – минеральное масло, применявшееся для освещения. Предприятие работало на дешевом местном топливе – природном газе, горящие выходы которого на поверхность называют Бакинскими огнями. (С давних пор эти огни являются объектом почитания для зороастрийцев. Их разрушенное святилище на окраине селения Сураханы восстановили, по-видимому, индуисты и сикхи. До наших дней здесь сохранился храм огня Атешгях, куда иногда приезжают представители этноконфессиональных групп, исповедующих зороастризм. Это гебры из Ирана и парсы из Индии.) В 1863 году Василий Кокорев пригласил на свой нефтеперегонный завод на Апшеронском полуострове в качестве консультанта Дмитрия Ивановича Менделеева. Благодаря ценным рекомендациям ученого, которому через несколько лет предстояло открыть периодический закон, производство керосина было реорганизовано и начало приносить доход. Спустя десятилетие, в январе 1874-го, Александр II утвердил устав Бакинского нефтяного общества, одним из учредителей которого был Кокорев. В том же году, прекрасно понимая важность транспортной инфраструктуры для развития промышленности и экономики страны в целом, Василий Александрович стал соучредителем Общества Уральской железной дороги.

В начале 1860-х годов откупная система продажи спиртного была отменена (ее сменила акцизная система). Это нанесло серьезный удар по благосостоянию Кокорева. Парадоксально, но факт: разбогатев на винных откупах, Василий Александрович остался должен государству. И был его должником едва ли не до конца своих дней. Исследователи объясняют это тем, что заработанные деньги Кокорев сразу же вкладывал в различные предприятия, причем зачастую шел на большой риск, рассчитывая на будущие доходы и на то, что удастся привлечь капиталы старых деловых партнеров. Казенные долги вынудили его расстаться с так называемым Кокоревским подворьем, построенным в 1862–1865 годах на Софийской набережной в Москве. Этот многофункциональный комплекс, включавший гостиницу, магазины и торговые склады, обошелся Василию Александровичу в два с половиной миллиона рублей и для того времени был поистине грандиозным сооружением.

Но Кокорев не был бы Кокоревым, если бы неудачи выбивали его из седла. Невероятно предприимчивый, решительный и уверенный в своих силах, он никогда не сдавался, не боялся пробовать и ошибаться. В пореформенные годы Василий Александрович обратился к нескольким новым для себя сферам бизнеса, прежде всего – к банковскому делу. Он принял активное участие в создании Московского купеческого банка, устав которого был высочайше утвержден в июне 1866-го. Кроме того, есть сведения, что Кокорева избрали председателем Правления Волжско-Камского коммерческого банка, основанного в Санкт-Петербурге в 1870 году. Чуть позже Кокорев приобщился к страховому делу. В 1872-м по его инициативе было учреждено Северное общество страхования и склада товаров с выдачей варрантов (в 1879-м оно было вынуждено прекратить варрантные операции, после чего стало именоваться Северным страховым обществом). Еще одно детище Кокорева – Северное телеграфное агентство, учрежденное в 1882 году. По имеющимся данным, Василий Александрович был главным акционером (пайщиком) этого агентства.

Рассказ о Кокореве был бы неполным без упоминания о его общественной деятельности. Пожалуй, особенно ярко наш герой проявил себя на этом поприще после Крымской (Восточной) войны. В феврале 1856 года он организовал в Москве помпезную встречу участников обороны Севастополя, вызвавшую в обществе противоречивые чувства и весьма оживленную дискуссию. Далеко не всем пришлось по душе чествование героев, которое было обставлено с купеческим размахом и балансировало на грани дурного вкуса (торжества, например, сопровождались обильными возлияниями). В период подготовки крестьянской реформы Кокорев, придерживавшийся либеральных взглядов, выступал как убежденный сторонник отмены крепостного права. В поддержку грядущих преобразований он устроил серию банкетов-манифестаций, чем вызвал гнев тогдашнего генерал-губернатора Москвы Арсения Андреевича Закревского. В результате с Василия Александровича взяли подписку об отказе от проведения «публичных политических собраний или обедов с произнесением речей о государственном вопросе». Некоторые из биографов Кокорева пишут, что за ним даже был установлен негласный надзор.

Кокорев был близок с московскими славянофилами и участвовал в финансировании выпуска их периодических изданий: журналов «Русская беседа» и «Сельское благоустройство», а также газеты «День». Василий Александрович придавал большое значение свободе слова и, обладая несомненным писательским талантом, пытливым, проницательным умом, острой наблюдательностью и глубочайшим знанием жизни, не упускал возможности высказаться по самым актуальным вопросам на страницах печати. Из его публицистических произведений наиболее известны посвященная освобождению крестьян статья «Миллиард в тумане», которая была опубликована в газете «Санкт-Петербургские ведомости» в 1859 году, и ряд ретроспективных статей, первоначально напечатанных в журнале «Русский архив», а затем объединенных в книгу с говорящим названием «Экономические провалы» (и подзаголовком «По воспоминаниям с 1837 года»), которая увидела свет в 1887-м.

Василий Кокорев был знаменит своей благотворительной деятельностью. Он, в частности, помогал Славянскому комитету, выделяя на реализацию его проектов значительные суммы, участвовал в работе временной комиссии по сбору и распределению добровольных пожертвований в пользу пострадавших от неурожая 1867 года, много делал для поморской общины Санкт-Петербурга.

Несмотря на свою необычайную занятость, Кокорев находил время и на то, что сегодня назвали бы хобби. Он был не чужд прекрасному, интересовался искусством и в 1850-е годы стал собирать картины русских и зарубежных художников. В начале 1860-х Василий Александрович открыл в Москве общедоступную художественную галерею. Там было представлено приблизительно 500 полотен, в том числе кисти И. К. Айвазовского, К. П. Брюллова, О. А. Кипренского, Д. Г. Левицкого и других выдающихся живописцев. Галерея просуществовала всего около десяти лет: в 1870-е Кокорев был вынужден распродать свою замечательную коллекцию из-за финансовых трудностей. Василий Александрович оказывал покровительство архитекторам, поощряя их работы в «русском стиле». На его средства, к примеру, в Москве была построена изумительная Погодинская изба. В 1884 году Кокорев устроил в Тверской губернии Владимиро-Мариинский приют для молодых художников. Туда на летнюю практику приезжали малоимущие студенты Императорской Академии художеств, благодаря чему приют стал называться Академической дачей. Ныне она носит имя И. Е. Репина. Заслуги Кокорева перед Академией художеств были оценены по достоинству: в 1889 году меценату присвоили звание ее почетного члена.

Кокорев скончался весной 1889-го. Его последним пристанищем стало Малоохтинское старообрядческое кладбище в Петербурге. Оно контролировалось поморцами – представителями того самого беспоповского согласия, к которому принадлежал Василий Александрович. Для столичной поморской общины смерть Кокорева явилась колоссальной потерей, ведь он не раз заступался за братьев по вере перед властями. Похороны, прошедшие по старому обряду, стали заметным событием в жизни нашего города. Примечательно, что семейное захоронение Кокоревых уцелело. Оно находится в восточном углу Малоохтинского кладбища.

Родился 26 мая (6 июня) 1799 года в Москве, в Немецкой слободе. Умер 29 января (10 февраля) 1837 года в Санкт-Петербурге. Его отец – Сергей Львович Пушкин, происходил из старинного дворянского рода, был поэтом-любителем и известным в обществе острословом. Мать – Надежда Осиповна, в девичестве Ганнибал, происходила из рода Ганнибала, «Арапа Петра Великого».

Учился в Царскосельском лицее, привилегированном учебном заведении для детей дворянского происхождения, которые после его окончания должны стать государственными деятелями, чиновниками высших рангов.

Писать стихи Пушкин начал еще в лицее; на переводном экзамене читал свои стихи пожилому Державину, чем растрогал его до слез.

По окончании лицея в 1817 году Александр Сергеевич Пушкин в чине коллежского секретаря поступил в Коллегию иностранных дел. Должность чиновника вызывала у молодого поэта скуку. В это время он часто посещал театр, стал участником литературного общества «Арзамас» и театрально-литературного сообщества «Зеленая лампа». Пишет «вольнодумные» стихи, за которые отправлен Александром I на Кавказ, а в 1824 году получил разрешение на переезд в собственное имение Михайловское. В 1825 году вышел в свет первый сборник стихов поэта.

В 1831 году женился на блестящей московской красавице Наталье Николаевне Гончаровой. Молодая семья поселилась в Санкт-Петербурге. Пушкины вели светскую жизнь, посещали балы и салоны. Слава Пушкина росла, а финансовые дела всё больше приходили в расстройство от роскошной столичной жизни не по средствам.

Из-за светских интриг и слухов о связи жены поэта с Жоржем Дантесом (французским подданным на русской военной службе) 27 января (8 февраля) 1837 года состоялась дуэль на Черной речке, где Дантес ранил Пушкина. В результате этого ранения через два дня поэт скончался у себя в квартире на Мойке, в окружении близких и врачей.

Закончив школу в 1964 году, будущий отец Александр три года работал, а затем поступил в Ленинградскую духовную семинарию при управляющем Ленинградской епархией митрополите Никодиме (Ротове).

Владыка Никодим и рукоположил чтеца Александра в диакона в феврале 1972 года. 4 ноября 1974 года, в праздник Казанской иконы Божией Матери, отец Александр стал священником. Затем он окончил Ленинградскую духовную академию.

Российский император Александр III родился 10 марта (26 февраля по старому стилю) 1845 года в Санкт-Петербурге. Он был вторым сыном императора Александра II и императрицы Марии Александровны.

Получил традиционное для великих князей военно-инженерное образование.

В 1865 году, после смерти старшего брата – великого князя Николая, стал цесаревичем, затем получил более фундаментальные знания. Среди наставников Александра были Сергей Соловьев (история), Яков Грот (история литературы), Михаил Драгомиров (военное искусство). Наибольшее влияние на цесаревича оказал преподаватель законоведения Константин Победоносцев.

До восшествия на престол Александр Александрович состоял наказным атаманом всех казачьих войск, был командующим войсками Петербургского военного округа и Гвардейского корпуса.

Начало правления Александра I ознаменовалось либеральными реформами, многие из которых были разработаны и предложены Негласным комитетом и лично Михаилом Михайловичем Сперанским. Во внешней политике молодой государь проявил себя как талантливый дипломат, умело лавировавший между империями-соперницами – Великобританией и Францией. В 1805–1807 годах Александр участвовал в антифранцузских коалициях, с 1807-го по 1812 год сблизился с Францией.

Не менее успешными были военные кампании императора: Россия приобрела территории и укрепила позиции в отношениях с Турцией, Персией и Швецией. В состав Российской империи вошли земли Восточной Грузии, Бессарабии, Финляндии.

С 1813 года Александр I стал главой антифранцузской коалиции, а затем – одним из председателей Венского конгресса (1814–1815) и создателей Священного союза.

Личность Александра I для России, несомненно, знаковая. Весь его жизненный путь окутан тайнами и различными домыслами, которые касаются, например, восшествия на престол ценой отцеубийства и намерений этот грех искупить. В последние годы своего правления Александр I действительно говорил о желании оставить трон и удалиться от мирской суеты. Когда же в 1825 году пришло известие о смерти императора от брюшного тифа в Таганроге, многие не поверили, решив, что вместо него похоронили двойника. Сам же Александр, по слухам, отправился на Урал, где еще долго прожил под видом почтенного старца Фёдора Кузьмича.

Защитник новаторских тенденций, подготовивший своей монографией «Рациональное в новейшей архитектуре» (1905) бурное развитие научной мысли в советскую эпоху. До 1917 года были, конечно, и другие писатели об архитектуре, но никто из них не мог бы подкрепить свои рассуждения рядом столь убедительных построек. Впрочем, от стиля модерн Апышков довольно быстро отошел и в конструктивизме участия не принимал, оставаясь до конца дней приверженцем классики, о чем свидетельствуют оригинально дополнившие ансамбль усадьбы в Архангельском под Москвой корпуса санатория 1930-х. К исканиям, обращенным в будущее, помимо башен моста, следует отнести, конечно, первый особняк Чаева на улице Рентгена, 9, известный своей смелой диагональной планировкой. Но уже следующий дом для того же заказчика (набережная Малой Невки, 16) строится в неогреческом стиле. Классическими получились у зодчего и корпуса Военного ведомства на Парадной улице.

Мастерская также участвовала в конкурсах и выполняла перспективные проработки, которые в дальнейшем ложились в основу проектов ЛенНИИпроекта. Мастерская имела небольшой штат постоянных сотрудников. Для каждого нового объекта создавались коллективы проектировщиков: архитекторов, конструкторов и инженеров.

Наиболее значительными объектами, спроектированными в ЛенНИИпроекте и в персональной творческой мастерской Владимира Реппо, являются: подземный вестибюль станции метро «Приморская», пожарное депо на улице Декабристов, памятный знак крейсеру «Киров» на Морской набережной Васильевского острова, памятный знак «Крепость Ниеншанц» у Большеохтинского моста, застройка жилых кварталов № 28 и 34-а озера Долгое, № 19 и 20 севернее улицы Новоселов, жилой дом у станции метро «Звездная» (улица Ленсовета, 88), у метро «Проспект Большевиков», в Клочковом переулке, 6, на проспекте Энтузиастов, 20–22, жилой дом с музыкальной школой в квартале № 39–40 севернее Муринского ручья, комплекс торговых павильонов у станций метро «Ладожская» и «Звездная» и другие.

Викентий Иванович (Савелий-Иосиф-Антоний) Беретти родился в Италии в 1781 году. Он был сыном Джованни Беретти, профессора механики, который в 1780-е перебрался в Россию. В 1798 году Викентий поступил в Императорскую Академию художеств в Санкт-Петербурге, учился в архитектурном классе у выдающегося зодчего Андреяна Дмитриевича Захарова. Окончил Академию в 1804 году. Помогал Жану-Франсуа Тома де Томону при строительстве здания Биржи на Стрелке Васильевского острова. В 1809 году за проект сухопутного кадетского корпуса Викентию Беретти было присвоено звание академика архитектуры. Некоторые исследователи предполагают, что именно он спроектировал церковь Святителя Николая Чудотворца, построенную на Большеохтинском кладбище в 1812–1814 годах. С 1825-го Викентий Иванович возглавлял Комитет городских строений. Есть данные о том, что Беретти был членом комитета, который курировал строительство Исаакиевского собора. (Сам Викентий Иванович даже разработал его конкурсный проект.) В 1831 году он стал профессором архитектуры при Академии художеств.

В 1830-е Беретти принял участие в конкурсе на лучший проект Киевского университета Святого Владимира. Его работа получила высочайшее одобрение. Викентий Иванович был назначен главным архитектором университета, а в 1837 году освобожден от обязанностей профессора в Академии художеств и переведен в Киев. Последующая деятельность зодчего была связана с этим городом. Ему помогал сын, Александр Викентьевич, также ставший архитектором.

Викентий Иванович скончался в 1842 году. Похоронен на Байковом кладбище в Киеве.

Родился 19 октября 1942 года. В 1971 году окончил факультет архитектуры Института живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина. После окончания института работал главным архитектором города Сургута, затем – архитектором в институте ЛенЗНИИЭП. С 1976-го по 1991 год работал архитектором в Художественном фонде Союза художников.

Родился в 1880 году в семье бедного крестьянина Тверской губернии. Семья состояла из13 человек, и подрастающих детей, закончивших земскую школу, отвозили в Петербург или Москву и отдавали в обучение мастеру или торговцу. А. Е. Громов с детства проявлял способности к рисованию. Весной 1893 года его привезли в Петербург и отдали на пять лет в мастерскую Василия Ивановича Жилкина – мастера-модельщика.
В 1918–1922 годах находился в рядах Красной армии.
В 1924 году поступил в формовочную мастерскую Академии художеств.

Архитектор Александр Данилович Левенков очень переживал за судьбу своих работ ивместе со скульптором Евгением Васильевичем Чиняковым регулярно объезжал памятники, созданные им на Дороге жизни, чтобы проверить их состояние. В последний раз Левенков побывал у «Цветка жизни» в апреле 2007 года. Через два года после его смерти, в июле 2009-го, у мемориала «Цветок жизни», рядом с березой, которую когда-то посадил сам архитектор, в память о нем была установлена мемориальная плита.