С Охтинского мыса – в кругосветку
Среди судов, родившихся на Охтинской верфи (Охтинском адмиралтействе), немало выдающихся и знаменитых. Например, красавец фрегат «Паллада», построенный в начале 1830-х, через двадцать лет под командованием Ивана Семёновича Унковского посетил с дипломатической миссией Японию. Дипмиссию возглавлял Евфимий Васильевич Путятин, чьим секретарем был Иван Александрович Гончаров, увековечивший это плавание в книге очерков «Фрегат “Паллада”». Фрегат «Архимед», спущенный на воду в 1848 году, стал первым в России винтовым паровым кораблем. Но мировую славу предприятию на Охтинском мысу принесли суда, которые обогнули под российским флагом земной шар. Словно самой судьбе было угодно, чтобы создание кораблей для кругосветных плаваний стало своеобразной специализацией охтян-судостроителей.
Всё началось со шлюпа «Камчатка», который совершил кругосветку под командованием Василия Михайловича Головнина в 1817–1819 годах. Шлюп «Восток» был флагманом первой русской антарктической кругосветной экспедиции 1819–1821 годов под руководством Фаддея Фаддеевича Беллин(г)сгаузена и Михаила Петровича Лазарева (последний командовал шлюпом «Мирный»). Есть основания полагать, что именно они открыли шестой континент – Антарктиду. На шлюпе «Сенявин» (компанию ему составил шлюп «Моллер», тоже построенный на Охтинской верфи; им командовал Михаил Николаевич Станюкович) в 1826–1829 годах кругосветный поход совершила экспедиция во главе с Фёдором Петровичем Литке. Считается, что это была одна из самых плодотворных русских кругосветок.
Эти и другие суда-кругосветчики с Охтинского мыса по праву вошли в историю не только отечественного флота, но и всего мирового мореплавания.
Петрозавод на защите Ленинграда
Во время Великой Отечественной войны сотрудники Петрозавода, который не был эвакуирован в тыл, немало сделали для защиты Ленинграда. В условиях блокады города на предприятии был налажен выпуск корпусов для боеприпасов, тут переоборудовались для военных нужд гражданские суда (в основном буксиры), ремонтировались и строились корабли для Краснознаменного Балтийского флота. (Дважды Краснознаменным Балтийский флот стал уже после войны, в 1965 году.) И всё это – несмотря на вражеские авиационные налеты и артиллерийские обстрелы. А в 1942 году предприятие приступило к строительству плавсредств для Дороги жизни. Самоходные тендеры и баржи Петрозавода, курсировавшие между западным и восточным берегами Ладожского озера, оказали неоценимую помощь в обеспечении Ленинграда продовольствием и в эвакуации населения.
История места
1802
Морское ведомство арендовало у Смольного института землю, на которой находился Канецкий огород.
1806
В августе Морское ведомство стало собственником земли в северной части Охтинского мыса. В ноябре здесь началось строительство Паноптического института, проект которого был высочайше утвержден 28 июня этого же года.
1808
При Паноптическом институте строилась Охтинская учебная верфь.
Охтинский мыс
Для Красногвардейского района, да и для всего нашего города Охтинский мыс – начало всех начал. Первые поселения появились здесь задолго до основания Санкт-Петербурга. Да что там Петербурга! Эта территория стала осваиваться человеком еще в те времена, когда и Невы-то (в нынешнем ее виде) не было. В 2008 году при проведении охранных исследований археологи неожиданно обнаружили на Охтинском мысу остатки стоянок эпохи неолита – раннего металла. Люди жили тут в V–IV тысячелетиях до нашей эры!
Позднее, когда уже возникшая Нева начала регулярно проявлять свой буйный нрав, высокое место при впадении в нее Охты почти не страдало от катастрофических наводнений. Кроме того, оно находилось на пересечении важнейших торговых путей: водного, который проходил как раз по Неве, и сухопутного, связывавшего Великий Новгород и Ижорскую землю с нынешними Карелией и Финляндией. Наконец, здесь была удобная гавань. Стоит ли удивляться тому, что вокруг устья Охты кипели нешуточные страсти?
Веками за приневские земли с переменным успехом боролись русские и шведы, и Охтинский мыс был очень горячей точкой этого противоборства. В XIII веке тут существовало укрепленное новгородское или ижорское поселение – мысовое городище, как называют его исследователи. В 1300 году шведы заложили на мысу крепость Ландскрона («Венец земли»), которую уже в 1301-м взяли штурмом и разрушили русские войска. В XVI веке в районе впадения Охты в Неву формировалось русское (скорее всего, русско-ижорское) торговое поселение Невское устье (Невский городок). Для того времени это был настоящий центр международной торговли! А весной 1611 года на Охтинском мысу была заложена шведская крепость Нюенсканс («Невское укрепление»), более известная под немецкоязычным названием «Ниеншанц» или русскоязычным «Канцы» («Канец»). На правом берегу Охты, напротив крепости, вырос мультикультурный город Нюен («Невский»; Ниен), в котором говорили на нескольких языках. Датой его основания считается 1632 год.
Отсюда, с Охтинского мыса, овладев Ниеншанцем и переименовав его в Шлотбург («Замок-город»), последний царь всея Руси (в будущем – первый император и самодержец всероссийский) Пётр Алексеевич отправился на поиски места для новой крепости. Она была заложена на Заячьем острове 16 (27) мая 1703 года. Так начала свой отсчет история нового города – Санкт-Петербурга, которому вскоре суждено было стать столицей.
Обо всех этих событиях, а также о работе археологов близ устья Охты в постсоветский период достаточно подробно рассказано в статье, посвященной памятному знаку «Крепость Ниеншанц». О том, как обживались на Охтинском мысу военные (к слову, подшефные самого Александра III!), можно узнать, обратившись к статье о казармах Новочеркасского полка. А сейчас вспомним о другой – индустриальной – стороне биографии этого места. Речь, как вы, наверное, уже поняли, пойдет о судостроении.
Полагая, что Заячий (он же Веселый) остров, расположенный в дельте Невы, стратегически больше подходит для строительства цитадели, Пётр I в устье Охты надолго не задержался. Однако он счел это место пригодным для размещения корабелов. В начале 1720-х годов сюда из северных губерний переселили вольных плотников, которым предстояло работать на казенных верфях. В основном это были уроженцы современных Архангельской, Вологодской, Костромской и Ярославской областей. Специально для них на Охте срубили избы (так были заложены традиции типового жилищного строительства) и даже распахали землю под огороды. Большую часть переведенцев поселили на правом берегу реки, меньшую – на левом. Отсюда и произошли названия Охтенских (первоначально это слово писалось именно так, через «е») переведенских слобод – Большая и Малая Охта. (По расположению относительно течения Невы их еще называли соответственно Нижней и Верхней.)
В 1723 году переселенных плотников, среди которых, кстати, было много старообрядцев, освободили от всех податей и налогов, кроме воинского постоя, и приписали к Партикулярной верфи на Фонтанке, где они должны были строить гражданские суда. (Со временем охтинские плотники фактически превратились в адмиралтейских крепостных и трудились на верфях не только в Петербурге, но и в других городах.) Помимо того, охтянам разрешили заниматься частным судостроением – делать «швертботы и прочие новоманерные суда». Местные умельцы не преминули воспользоваться этим разрешением и стали изготавливать на продажу небольшие плавсредства. На Охте, говоря теперешним языком, начал формироваться судостроительный кластер. В него, в частности, вошла Матросская слобода, которая располагалась на правом берегу реки. Там работали пильные мельницы, канатный завод, были построены амбар для судового такелажа и дома для мастеровых и матросов.
В краеведческой литературе можно встретить упоминания о том, что в 1728–1742 годах при участии русских архитекторов Ивана Кузьмича Коробова и Саввы Ивановича Чевакинского, служивших в Адмиралтейств-коллегии, были построены «эллинги Охтинской верфи». (Чевакинский был учеником Коробова и сменил его на посту архитектора Адмиралтейского ведомства.) Однако существование на Охте в XVIII веке полноценной верфи вызывает определенные вопросы и даже сомнения. Известно, что на руинах Ниеншанца, то есть в северной части Охтинского мыса, в 1717 году запланировали создать питомник для обеспечения петербургских садов и парков саженцами. Этот питомник, именовавшийся Канецким огородом, просуществовал до начала XIX века. С 1765 года он находился в ведении Совета Императорского Воспитательного общества благородных девиц (Смольного института). А вот на правом берегу Охты, между слободой Большая Охта и Матросской слободой, к 1742 году по указанию Адмиралтейств-коллегии действительно были построены четыре сарая и эллинги (тогда так называли пологие помосты для втаскивания и выгрузки деревьев) при них. Использовались эти сооружения не для постройки и ремонта судов, а для хранения и просушки корабельного леса. На гордое звание верфи они, согласитесь, совсем не тянут.
Очевидный поворот в сторону судостроения произошел в судьбе Охтинского мыса в начале XIX века. В 1802 году Морское ведомство арендовало, а в 1806-м приобрело у Смольного института землю, на которой находился Канецкий огород. В том же 1806 году здесь началось строительство Паноптического института, проект которого утвердил сам Александр I. Место, где когда-то сходились русские и шведы, превратилось в грандиозную стройплощадку. Прорабом выступил британский морской инженер Самуил (Сэ(а)мюэль) Бентам, состоявший на русской службе еще при Екатерине II. Предполагалось, что Паноптический институт будет своеобразным симбиозом учебного заведения для флотских механиков и образцового завода по производству различных инструментов, приборов, машин и других изделий (вплоть до одежды и обуви), необходимых в морском деле.
В 1807 году Бентам покинул Россию, однако к концу 1809-го главное здание Паноптического института все-таки построили. Это было деревянное сооружение на каменном фундаменте, которое в плане напоминало звезду: от стоявшей в центре семиэтажной башни лучами отходили пять трехэтажных учебных и производственных корпусов. Вспыхнувший в марте 1818 года пожар уничтожил это оригинальное строение. Восстанавливать Паноптический институт «ввиду громадной стоимости заведения» не стали.
В 1808 году при возводимом Паноптическом институте по проекту британского кораблестроителя Вениамина (Бенджаме(и)на) Фомича Стоке (он же Стокке или Стуккей) строится Охтинская учебная верфь. Тут молодежь должна была осваивать искусство судостроения, что называется, на практике. Строить на Охте суда, эллинги для них и пестовать молодых корабелов поручили всё тому же Стоке. Адмиралтейский департамент отдал соответствующее распоряжение в августе 1809 года. Это событие принято считать отправной точкой в формировании на Охтинском мысу государственного судостроительного комплекса. В 1809–1814 годах здесь было построено пять эллингов. К счастью, во время пожара 1818 года они не пострадали.
Первенцем Охтинской верфи стал 16-пушечный люгер (люггер; в некоторых источниках – шхуна) «Стрела». Парусник спустили на воду в июле 1811 года, причем церемонию почтил своим присутствием император.
В феврале 1812 года, в связи с решением построить в столице 74-пушечный линейный корабль «Финланд», охтян, переведенных на оброк в 1803-м, вновь стали привлекать к казенным судостроительным работам. Правда, только в Петербурге и его окрестностях – от дальних командировок охтинские плотники были милостиво избавлены.
В 1822 году бывшая учебная верфь стала именоваться Охтинской судостроительной, а на каменном фундаменте сгоревшего Паноптического института начали возводить казарму для 600 ее служителей. В 1828 году, видимо после апрельского визита Николая I, верфь получила статус адмиралтейства. Кстати сказать, император лично ознакомился с работой предприятия и был настолько доволен увиденным, что повелел наградить всех, кто там трудился. Николай Павлович также выразил желание присоединить Охту к городу, что и было сделано в том же 1828 году.
Охтинская верфь (позднее – Охтинское адмиралтейство) многое дала русскому флоту. Отсюда в большое плавание ушли корабли, чьи имена стали известны морякам во всех уголках земного шара. Здесь работали выдающиеся кораблестроители: Александр Андреевич Попов, уже упомянутый Стоке, Иван Афанасьевич Амосов. Больше полувека это предприятие было одной из ведущих судостроительных баз России. Однако в начале 1860-х, с переходом отрасли от дерева к металлу (железу), Охта стала сдавать свои позиции. Последний всплеск активности на Охтинском адмиралтействе произошел в конце 1870-х годов. Затем оно пришло уже в полный упадок и в 1882 году было закрыто.
Тогда же, в 1882-м, на Охтинском мысу по проекту Игнатия Степановича (Огнеслава Стефановича) Костовича (серба по национальности) начали сооружать дирижабль «Россия». Из-за нехватки средств этот удивительный замысел так и не был осуществлен, хотя бензиновый двигатель внутреннего сгорания (мощностью около 80 лошадиных сил) для дирижабля был изготовлен, успешно испытан и даже запатентован в нескольких странах.
В 1896 году Охтинское адмиралтейство было сдано акционерному обществу «В. Крейтон и К°» в безвозмездную аренду, но с обязательством его переоборудования. Контракт был рассчитан на 35 лет, однако его условия фирма не выполнила. В 1912-м или 1913 году АО, успевшее построить на Охте четыре подводные лодки и несколько надводных кораблей, признали банкротом, контракт с ним расторгли, адмиралтейство вернули в казну.
Вслед за тем, то ли накануне Первой мировой, то ли уже во время войны, предприятие снова было сдано в аренду, на этот раз – Адмиралтейскому судостроительному заводу (как сообщает краеведческая литература, «для организации производства артиллерийских снарядов»).
В 1914 году, как принято считать, предприятие стало называться Петрозаводом. А в августе 1915-го Охтинский мыс лишился своего главного украшения, запечатленного на многих дореволюционных рисунках, картинах и фотографиях. Пришедшие в ветхость старые деревянные эллинги, которые выходили к Неве, были разобраны.
Представители Адмиралтейского судостроительного завода хозяйничали на этой территории до ноября 1921 года. За последующие десять лет у Петрозавода сменилось еще несколько арендаторов, что едва ли способствовало его развитию. И кто знает, как сложилась бы судьба этого предприятия, если бы в августе 1931 года его не передали в ведение Всесоюзного объединения судостроительной промышленности «Союзверфь». Осенью 1931-го на Охтинском мысу опять стали строить суда. Поначалу, правда, небольшие: буксиры, пассажирские катера, шаланды, баржи. В конце 1930-х началось строительство военных кораблей, преимущественно тральщиков.
Во время Великой Отечественной войны Петрозавод не эвакуировали в тыл. Предприятие выпускало корпуса для боеприпасов, переоборудовало буксиры в тральщики, ремонтировало и строило корабли для ВМФ.
В конце 1940-х основной специализацией Петрозавода стало крупносерийное производство морских буксиров. Их строили передовым – поточно-позиционным – методом, в связи с чем были возведены блок цехов и железобетонный эллинг, обращенный боковым фасадом к Неве. Качество продукции Петрозавода, судя по всему, было очень высоким: его буксиры разных типов расходились по СССР и даже поставлялись на экспорт.
Тем удивительнее, что в середине 1970-х годов судостроительную программу на Охтинском мысу свернули. Петрозавод, вошедший в состав НПО «Ритм», был перепрофилирован на выпуск технологического оборудования для судостроения. Началась реконструкция предприятия. В 1981 году судостроительный эллинг демонтировали.
В 1980-е годы облик северной оконечности Охтинского мыса радикально изменился. Во-первых, было завершено строительство новых корпусов Петрозавода. Любопытно, что этот огромный архитектурный комплекс (лабораторно-производственный), возведенный под руководством Георгия Александровича Васильева, был задуман еще его отцом – Александром Викторовичем Васильевым. Во-вторых, к середине 1980-х совершенно преобразился правый берег Невы у Большеохтинского моста. Здесь была сооружена каменная набережная с путепроводом, который обеспечил транспорту возможность движения на двух уровнях. В 1982–1984 годах в устье Охты по проекту инженеров А. Д. Гутцайта, Р. Р. Шипова и архитектора В. М. Иванова был построен трехпролетный Малоохтинский мост. Он стал важным элементом транспортной развязки, благодаря которой был налажен беспрепятственный проезд по правому берегу Невы. Прошедшая по территории Петрозавода автомагистраль отрезала его от Невы.
В 1985 году (по другим данным, в 1989-м) Петрозавод стал частью совместного советско-шведского предприятия «Седервал(л)ь-Ритм» («Седервал(л)ь и Ритм»), что было весьма символично для Охтинского мыса. Это объединение выпускало уплотнения гребных валов. А в 1993-м на Петрозаводе была возобновлена судостроительная программа. Тут вновь стали строить малотоннажные суда, а также взялись за производство подводных аппаратов. В 1995–1996 годах, специально к 300-летию Российского флота, на Охтинском мысу была создана полномасштабная копия знаменитого ботика Петра I. Это деревянное суденышко (реплика «дедушки русского флота»), принявшее участие в праздничном параде в июле 1996-го, а затем установленное в Ботном доме, стало лебединой песней Петрозавода. В 2001 году предприятие прекратило свое существование. Его корпуса были снесены во второй половине 2000-х в связи с планировавшимся возведением «Охта-центра». До наших дней сохранилось только перестроенное здание, в котором размещалось совместное предприятие «Седервал(л)ь-Ритм». Его адрес – Свердловская набережная, 74 – кажется напоминанием о том времени (до 14 августа 2007 года), когда набережная, носящая имя Якова Михайловича Свердлова, включала в себя участок от устья Охты до Большеохтинского моста.